Заложница
Шрифт:
— Вылезай.
Смотрю на похитителя, боясь пошевелиться. Что он собирается сделать со мной снаружи?
— Давай. Выбирайся отсюда. И даже не думай о том, чтобы бежать. Ты не захочешь узнать, что тебе за это будет. Ты понимаешь, что я имею в виду? — его голос опускается до жутко зловещего шёпота. — Тебе это действительно не понравится.
Трясущимися руками открываю дверь. Он открывает свою, зорко следя при этом за моими движениями. Я выпрыгиваю из машины.
Он медленно направляется ко мне, настоящий демон в темноте.
Он
Убийца обходит машину спереди, его быстрые шаги пересекают яркие огни фар. Вдруг он застывает и поворачивается ко мне, встревоженный озарившей его догадкой.
И я знаю, о чем он думает. Я могу ускользнуть. Я могу забраться обратно в фургон.
Что я и делаю.
Быстро запрыгиваю в открытую дверь, захлопывая её. Тяну руку и блокирую двери. Путаясь в платье, перебираюсь на водительское место и снимаю машину со стояночного тормоза. Туфлями пытаюсь нащупать педали.
Я пока не получила права на вождение, только учусь. Тем не менее, я знаю, что делать.
— Чтобы включить заднюю передачу, — говорю я себе. — Выжми сцепление и плавно отпускай, пока машина не тронется. Газуй без агрессии.
В это время преследователь начинает стучать по окну. Я нащупываю нужную педаль и действую. Машина глохнет.
Убийца уже барабанит по стеклу, нет, лупит по нему кулаками.
Двигатель снова ревёт, возвращая «к жизни» фургон. У меня получается! Я быстро разворачиваюсь, кручу руль, как сумасшедшая. Впереди дорога, по которой мы приехали. Фары разворачивающейся машины выхватили мужчину. Он бежит за мной, теперь он в ярости.
Нельзя позволить ему меня поймать. Мне не понравятся последствия, он предельно ясно обозначил перспективы.
Пытаясь вырулить, двигаюсь вслепую, но еду же! Крушу все, что попадается у меня на пути. Одновременно с этим мой преследователь догоняет меня.
Скрежещущий лязг. Моя голова дёргается вперёд, когда машина резко останавливается.
Убийца перед машиной. Снова переключаю скорость и, вжав педаль в пол, пытаюсь рвануть с места, мужчина отпрыгивает в сторону, но вскоре снова, и снова вбивает кулак в пассажирское окно. По стеклу разбегаются трещины, и, наконец, оно рассыпается с оглушительным треском.
Я жму на газ, но убийца уже открыл дверь. Неееет!
Забираясь внутрь, он заламывает меня, как будто я ничего не вешу. Поверх моей ноги жмёт на тормоз, переводит переключатель скоростей в положение «парковка», хватает меня за руки и выпихивает из машины.
— Это было охренеть как глупо.
Я судорожно прижимаю к груди платье, пока убийца толкает меня вперёд.
Спотыкаюсь и падаю на что-то твёрдое, может быть, поваленное дерево, он подхватывает меня на руки.
Я пинаюсь и борюсь, но он просто поднимает меня в воздух, сжимая так крепко, что я не могу шевельнуться —
— Нет, — умоляю я.
— Шшш.
— Помогите, — кричу изо всех сил. — На помощь!
— Никто не услышит тебя здесь, маленькая птичка, — отвечает он, его голос звучит почти печально.
Я ожидала ярости, но, отнюдь — нет. Того мужчину бандит убивал с ненавистью и безжалостно, но меня он убьёт с грустью. Она исходит из него, пока он несёт меня к реке.
— Знаешь, ты сейчас похожа на неё. Раненая, маленькая птичка, продолжающая петь в надежде, что кто-нибудь поймёт её. Но все, что слышно — это щебет.
Я слышу всплески волн у его ног. Он продолжает идти. Взгляд его темных глаз устремлён вверх, будто всё его внимание занимает лишь сияющая в небе луна.
— Пожалуйста…
— Не надо слов.
Он всё ещё не отводит взгляда от луны, когда входит в речную воду, погружаясь всё глубже и глубже. Я начинаю задыхаться, когда ледяная вода касается моих босых ног. Кажется, он сжимает меня еще крепче.
Он собирается утопить меня.
Я борюсь изо всех своих сил, но убийца словно сделан из крепчайшей стали.
Он никак не реагирует ни на холод, ни на стремительное течение реки, заходит все глубже и глубже. Я чувствую, что его ледяные пальцы поднимаются к моей голой спине, туда, где расстёгнута молния. Сжимаю платье еще крепче.
Меня осеняет — я должна вцепиться в убийцу покрепче. Он не утопит меня, если я не отпущу его. Но потом понимаю, он может. Он может все, что угодно.
Если он зайдёт даже достаточно глубоко, то, в силу своего роста, всё ещё сможет дышать, а я — нет. Я захлебнусь и погибну, вцепившись в своего убийцу.
А когда умру, то перестану цепляться за него, и он отпустит меня. Нет — он отпустит моё тело. Я для него всего лишь тело.
Я бьюсь изо всех сил, но он всего лишь крепче сжимает меня. Мой пульс зашкаливает. Это странно, когда прижимают тебя к себе так сильно, при этом убивая тебя.
Пытаюсь вспомнить, когда кто-нибудь обнимал меня так крепко в последний раз, и не могу. Точно не мои родители. Не с тех пор, как у них появились проблемы. Легкие полу-объятия и воздушные поцелуи, на этом всё. Не мои друзья, они никогда не обнимали меня так крепко, напрягая каждый свой мускул.
Только этот парень. Тот, который собирается убить меня.
Так вот, что нужно сделать, чтобы добиться таких объятий? Умереть?
Щёки горят, и я начинаю плакать, уткнувшись лицом в его рубашку, которая необыкновенно тёплая. Сомнительное утешение — по типу накормить перед смертью до отвала — цепляться за собственного убийцу.
Он всё так же смотрит только на луну. Он никогда больше не взглянет на меня. Больше никто и никогда не увидит меня живой. Только лишь моё тело. Вода, между тем, уже поднимается по моим коленям и талии, вверх по его груди.