Заложник долга и чести
Шрифт:
— Спасибо… уже лучше, — он действительно чувствовал себя лучше, чем утром. То, что сейчас вечер, он знал по своим внутренним часам. Значит, он проспал целый день. — Мне надо учиться, — проговорил он и попытался приподняться.
Девочка ему помогла и подложила под спину свернутые шкуры.
— Вот и хорошо, — сказала она. — Сейчас я тебя покормлю. Сначала выпьешь гайрат. Он очень полезен. Хотя и не всем нравится. Зато дает силу и очень питательный, — она отошла и быстро вернулась с глиняной чашкой. — Пей. — Почти приказным тоном сказала она и приставила чашу к его губам. — Шаман приходил, сказал, что ты не выживешь, больно слабый. Пей! Иначе
И мальчик, давясь, пил. Пил напиток Радзи-ил маленькими глотками, вкус напитка был ему противен, но он утолял жажду и голод. Когда чаша оказалась пуста, он вытер рот и попросил.
— Учите меня, пожалуйста.
Девочка уселась рядом с ним и скрестила ноги. Он почувствовал исходящий от нее запах навоза и лорха. Но не на это обратил внимание, а на то, что смог различить запахи.
— Значит, слушай, — начала она свой рассказ. — Мы все рабы и, значит, существа низшие. Должны это знать и всегда помнить. Наш хозяин Гаржик Ардыгей. Богатый орк. Быть рабом у богатого и знатного орка лучше, чем у бедного. Поверь, я знаю, о чем говорю. Мы всегда сыты и в тепле. У других рабов дела обстоят куда как хуже. — Девочка рассуждала совсем по-взрослому. Было ей по виду лет двенадцать, тринадцать. — И голодают рабы, и бьют их сильно, — продолжала она. — Нас только заставляют работать. Бьют редко.
— Но сильно, — про себя подумал пленник, но промолчал.
— Хозяину должно оказывать самый большой почет. Делать быстро все, что он пожелает. Оркам в глаза смотреть нельзя, это для них вызов. Нужно уступать им всегда дорогу. Нельзя иметь оружие, ножи. Нельзя нападать на орка, или оказывать ему сопротивление. Нельзя жаловаться. Нельзя сидеть в его присутствии, если он не разрешит. Нельзя первым с ним заговорить. Нельзя… Перечисление чего нельзя длилось долго. Под размерный убаюкивающий голос «учительницы» он заснул.
Утром девочка исчезла. Женщина его накормила густым и жирным бульоном и дала запить гайратом.
— Как себя чувствуешь? — спросила она, осматривая его раны.
— Спасибо, уже лучше. А где можно сходить на двор? — Радзи-ила здорово поджимало и мочевой пузырь готов был лопнуть.
— Мы ходим на речку, но тебе ходить еще рано. — Она поднялась и вернулась с деревянной бадьей. — Вот, можешь облегчиться. Я потом вынесу.
Преодолевая стеснение и скованность, мальчик поднялся. Женщина поощрительно смотрела на него.
— Давай дуй, малыш.
— Вы не могли бы отвернуться, мне неудобно при вас.
— Запомни еще одно правило, мальчик, раб — это животное, он не может испытывать стеснение или не удобство. Давай дуй и привыкай, чем раньше ты вживешься в новую для себя жизнь, тем легче тебе будет. — Она задрала подол и спокойно справила малую нужду. — Вот, так надо, запоминай.
Пленник подошел к дурно пахнущей бадье и, сгорая от стыда, и, унижения, пересилил себя, с трудом облегчился. За ним внимательно наблюдала женщина.
— Может, еще и выживешь, и не попадешь к шаману на барабан, — произнесла она. — Станешь у гаржика производителем и будешь делать ему детей рабов на продажу. Наверное, и дочку мою оприходуешь. Но это даже лучше. У орков уд огромный, многие не выдерживают и от ран погибают, особенно девочки. А у тебя ничего, нормальный.
Женщина говорила о таинстве близости так свободно и спокойно, как если бы разговор шел о погоде. Пленник остался стоять, не в силах прийти в себя. А женщина встала, взяла вонючее ведро и унесла его. Ввернулась она через пол часа.
— Садись,
Так прошел еще один день. Девочка не приходила, а учила его ее мать. Вечером женщина сообщила ему ужасную новость, испытание начнется с близости ее и его. А на все это будет смотреть хромой Башык.
— Я… не с… смогу, — прошептал, запинаясь он, и, не в силах поверить сказанному, отвел взгляд от лица женщины.
— Послушай меня, сынок, через меня прошло много рабов. Но я по меркам орков уже стара. Хотя мне чуть больше тридцати. Детей я не рожаю и работаю только прислугой у хромого Башыка. Раньше была у него наложницей, потом он меня выгнал. И теперь я учу новых рабов. Если ты откажешься выполнять приказ Башыка, то меня отдадут на мучения шаману. Лучше тебе не видеть, что он делает с жертвами. Они кричат от боли семь кругов, а потом их шкура сушится на ветру. Тебя сначала заставят смотреть, как будут сдирать с меня кожу. А потом снова будут бить, и ты все равно сломаешься. Вот скажи, ты что-то умеешь делать? Сдирать шкуры? Нет? А делать доспехи? Тоже нет? А ковать оружие? — мальчик отрицательно покачал головой.
— Может, ты гончар? Нет. Тогда можешь лечить больных животных? Снова нет?
— Ты ничего не умеешь, но у тебя одно хорошее качество — ты снежный эльфар. А метисы дорого стоят на рынке рабов. Так что, ты будешь производителем. На твоем месте надо радоваться. Тебя будут кормить, не будут заставлять работать. У тебя будет много женщин. Поверь мне, мальчик, это мечта всех рабов. И не беспокойся, я сделаю все сама, ты только не сопротивляйся, — она по-матерински улыбнулась. — Ну так что, ты готов?
Радзи-ил, посидев в задумчивости, мрачно кивнул в знак согласия. Может быть, если бы не такое суровое наказания для женщины, что заботилась о нем, он бы посопротивлялся, в надежде, что его убьют первым. Почему-то ему в голову не приходили мысли о самоубийстве, но об этом он сейчас не думал. На него все больше находило состояние тупого безразличия к своей судьбе. Ночью он не спал. Мысль, что ему нужно будет возлечь с человеческой женщиной, сначала казалась ему ужасной. Потом он свыкся с этой мыслью. Его перестали мучить мысли, что она грязная и плохо пахнет. Хотя запах от нее шел еще тот. Бараньего жира и кислых кож. Навоза и молока лорхов. Платье женщины было рваное. Она на ночь его снимала и ходила без тени стеснения голой. Он видел ее отвисшие большие груди, дряблый выпирающий живот, длинные худые ноги, и она не вызывала у него никаких чувств, кроме омерзения. Человеческие женщины, которых про себя эльфары называли самки, разительно отличались от красивых снежных эльфарок. Но и это чувство брезгливости скоро ушло. Под утро он сумел забыться коротким сном. Разбудила его женщина. На это раз она была в другом платье, чистом и похожим на истрепанный наряд благородной дамы. Пахло от нее полевыми травами, в волосы были вплетены полевые цветы.
— Вот попей. Это укрепит твое тело и дух, — сказала она и протянула ему чашу ароматного звара.
Радзи-ил выпил и почувствовал себя лучше. Прошла ноющая боль в спине, в голове как-то стало легко и он блаженно улыбнулся. Он видел улыбку женщины, и она ему нравилась.
— Одевайся, я постирала и заштопала твои вещи, — приказала строго женщина, — скоро придет Башык.
И точно, не успел он надеть начищенные сапоги, как полог шатра откинулся и вошел хромой орк. Женщина мгновенно поклонилась и уставилась в пол. Тоже самое, но немного замешкавшись, сделал пленник.