Заложник
Шрифт:
Правда, Алекс умел произвести впечатление авторитетного, уверенного в себе человека. Эрик часто жалел, что так и не смог перенять у него этого качества. Рядом с Каримом он всегда чувствовал себя маленьким и незначительным, и дело было не только в физических данных.
Разумеется, Карим занимал пост командира экипажа и нес большую ответственность. Однако само по себе это не означало, что он знает больше Эрика. Между тем Эрику казалось именно так, и сейчас он почему-то не сомневался, что одному только Кариму известно, чем закончится этот рейс.
Им еще раз звонили
— А что будет, если мы возьмем курс на Нью-Йорк? — спросил Эрик.
Карим скосил глаза в его сторону:
— Надеюсь, они выполнят оба условия и мы благополучно приземлимся.
Эрик почувствовал, что ему трудно дышать.
— Но тогда мы нарушим требования террористов, — сказал он.
— Что ты имеешь в виду?
— Оба условия должны быть выполнены, пока в самолете не закончится топливо. Но его у нас гораздо больше, чем требуется, чтобы долететь до Нью-Йорка.
На лице Карима как будто появилось выражение облегчения.
— Вот, значит, как… — Он замолчал. — Я и сам думал об этом. Когда долетим до Вашингтона, я начну кружить, пока не выйдет время. А потом запрошу разрешения на посадку, если, конечно, к тому времени они всё успеют.
Сердце Эрика заколотилось.
— До Нью-Йорка, ты хотел сказать? — поправил он.
— Что?
— При чем здесь Вашингтон? Это же рейс на Нью-Йорк.
Внезапно воздух в кабине показался Эрику таким спертым, что стало нечем дышать.
— Я оговорился, — кивнул Карим. — Конечно, до Нью-Йорка.
Но Эрик ему не поверил.
На лбу Карима выступили капельки пота. Голос Эрика стал хриплым от напряжения:
— Черт возьми, Карим! Нам надо поговорить. В конце концов, что происходит!
Но Карим молчал, так что Эрику захотелось его ударить.
— Я ничего не понимаю, — продолжал Эрик. — Понятия не имею, в какое дерьмо ты вляпался, но я хочу, чтобы ты уяснил для себя одно: я не играю с человеческими жизнями. На меня в этой авантюре можешь не рассчитывать.
Эрик поднялся и демонстративно направился к выходу. Краем глаза он заметил, что на Карима его демарш не произвел никакого впечатления. Слушал ли он его вообще?
Эрик нажал на дверную ручку. Он должен позвонить отцу и спросить совета. А потом он возьмет управление на себя и посадит эту чертову машину.
Прежде чем выйти из кабины, Эрик еще раз оглянулся на Карима. Тот выпрямился в кресле и смотрел перед собой, в голубое небо. Однако Эрик чувствовал: Карим только и ждет, когда он исчезнет.
«Если я выйду, он больше не впустит меня в рубку», — догадался Эрик, после чего вздохнул и вернулся на место.
— Ты раздумал? — спросил Карим, не спуская с него глаз.
— Я остаюсь.
Если Сасси и волновался, то он не подавал виду. Вскоре ему взбрело в голову оповестить пассажиров о возможном опоздании. Карим включил микрофон
Оставалось надеяться, что увещевания Сасси подействовали. На борьбу с беспорядками на борту времени не было.
В кабине повисла гнетущая тишина. Лишь одно слово пульсировало в мозгу Эрика, заполняя собой все его сознание: «Вашингтон».
37
Стокгольм, 18:01
Конца рабочему дню не предвиделось. Сейчас Фредрика Бергман знала только одно: она не уйдет домой, пока история с самолетом так или иначе не закончится. После шести позвонил Спенсер.
— Как ты? — поинтересовался он.
— Нормально, — успокоила мужа Фредрика. — Только, похоже, к ужину домой не успею. Так что индийскую кухню попробуем в следующий раз.
Они поговорили о том, что приготовить детям поесть и как их завтра одеть. «Как так получилось? — недоумевала про себя Фредрика. — Как могли во мне, закоренелой карьеристке, проснуться материнские инстинкты?»
Эволюция Спенсера представлялась ей менее драматичной: от бездетного женатого профессора шестидесяти с лишним лет до отца двух детей. Тем не менее Фредрика не усомнилась в нем ни на минуту. В их отношениях все оставалось просто и понятно: он принадлежал ей, она — ему. Это вселяло уверенность.
Уверенность. Надежность. Где все это было раньше?
Фредрика подумала о пассажирах «боинга». Их ведь полагается предупредить о возможной задержке рейса. Все, что угодно, только не беспорядки. Фредрика представила себе мятущихся в панике людей — опасная и трудноуправляемая ситуация.
Сейчас, когда самолет находился вблизи воздушной границы США, могло произойти что угодно. Американцы напуганы, им мерещатся призраки. Только бы Карим им не сопротивлялся!
Она потерла ладони одну о другую. При мысли о том, как усложнилась за последние несколько часов ситуация с самолетом, у Фредрики начинала кружиться голова.
Во-первых, этот выходец из Северной Африки, которого шведское правительство сочло настолько опасным, что лишило вида на жительство.
Во-вторых, эта секретная американская тюрьма в Афганистане.
Наконец, в-третьих, Сасси, который, следуя своей детской мечте, стал пилотом, а теперь превратился в террориста, удерживающего в заложниках четыре сотни пассажиров.
Вопрос в том, как соотносятся между собой эти три пункта. Потому что единственно правильная стратегия, в понимании Фредрики, состояла в обнаружении связи между ними. Босс звонил ей всего несколько минут назад и просил резюмировать всю известную по этому делу информацию. Теперь уже многие видели в Кариме преступника, в том числе и Фредрика. В то же время она отказывалась верить, что за всем этим стоит он один.