Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб
Шрифт:
Кобзон пересек простреливаемую площадку перед входом в ДК и вошел внутрь. В фойе никого не было, и певец вместе с журналистом поднялись на второй этаж. Там его уже ждали террористы. «Человек пять боевиков, — рассказывал Марк Франкетти, — все в масках, камуфляже, с оружием, естественно». [174] Один из террористов, впрочем, был без маски.
«Общаться с ними было тяжело, — вспоминал Кобзон. — Но я знаю, как с такими общаться. Как только вошел, смотрю, направляет на меня дуло автомата: «Иди сюда, Кобзон». Я отвечаю: «Ты как ведешь себя? Мне 65 лет, я старше тебя. Когда входит человек старше тебя, вайнах должен подняться». Тут его пробило. Он говорит: «А ты что, пришел меня воспитывать?» — «Я пришел с тобой познакомиться». А потом разговор пошел уже нормальный. Спросил, как его зовут. «Абу-Бакар», — отвечает». [175] Перед певцом
174
Там же. Полоса 2.
175
Комсомольская правда. 05.11.2002.
Менять женщин и детей на Лужкова террористы не согласились: «Нам Лужков не нужен. А вот за Кадырова мы бы отпустили человек пятьдесят». [176] Ахмад Кадыров возглавлял пророссийскую администрацию Чечни, и террористы давно на него охотились. Ради уничтожения такой крупной фигуры можно было даже отпустить полсотни заложников… Конечно, российские власти на такой обмен никогда бы не согласились.
— Мы — смертники, — сказал террорист.
— Вы молоды, вам еще жить и жить, — попытался убедить его Кобзон. — Мы подгоним самолет, вертолет — что хотите. Садитесь и улетайте.
176
Российская газета. 28.10.2002. Полоса 4.
Абу-Бакар ответил красиво:
— Нет. Мы хотим умереть больше, чем вы — жить. Предложите спецназу штурмовать здание, — продолжал Абу-Бакар. — Тогда мы сможем показать, кто они, а кто мы. Мы хотим, чтобы с нами ушли те русские, которые безразличны вашему президенту.
Едва ли Кобзон понял скрывавшийся в этих словах намек. Абу-Бакар немного переиначил знаменитое высказывание, принадлежавшее одному из лидеров ближневосточной террористической организации ХАМАС: «Бойцы ислама любят смерть больше, чем солдаты Рабина жизнь». [177] Как и отправленная в телекомпанию «Аль-Джазира» видеозапись, эта цитата говорила о том, что захватившие здание театрального центра в Москве бандиты осознанно встают в один ряд с другими исламскими террористами, подчеркивая не только общность методов, но и конечную общность цели.
177
Кожушко Е.П. Современный терроризм. С. 295. Имеются в виду солдаты израильской армии. Ицхак Рабин—премьер-министр Израиля, погибший в результате террористического акта в ноябре 1995 года.
Кобзон, скорее всего, этого подтекста не уловил. Разговор явно приобретал опасное направление, и он попытался сменить тему: не нужно ли в здании еды, воды, сигарет? Однако Абу-Бакар четко знал, о чем надо говорить:
— Мы не курим и не пьем, мы не наркоманы, а голодаем мы все наравне — и заложники, и мы.
Террористка-смертница разжала руку и показала Кобзону кнопку замыкателя:
— Хотите — нажмем?
Кобзон посмотрел в глаза террористке. «Кто знает, что ей пришлось пережить, — сказал он впоследствии. — Материнские слезы — они, знаете ли, одинаково соленые и у русской, и у чеченки…»
Сколько вы согласны ждать? — спросил Кобзон. Террорист был краток: не более недели. Если требования выполнены не будут, театральный центр будет взорван — равно как и в случае, если в Чечне активизируются операции против террористов. [178]
«Те, кто близко знаком с певцом, знают, что живая легенда советской эстрады — непревзойденный мастер сюрпризов, — писал впоследствии «МК». — В те страшные дни Кобзон преподнес нам очередной сюрприз — со знаком «плюс». Знаток восточного менталитета, тонкий психолог и просто обкатанный жизнью человек, он буквально за минуту заставил сжалиться людей, в которых все человеческое, казалось, было выжжено каленым железом». [179]
178
Жизнь. 26.10.2002. Полоса 3; Московский комсомолец. 26.10.2002. Полоса 3.
179
Московский комсомолец. 30.10.2002. Полоса 3.
— Хорошо, — сказал Кобзон, — вы хотите смерти. А девочки, мальчики, женщины, иностранцы — зачем они вам? Я бы на вашем месте расположил всех к себе, чтобы поняли, что вы за то, чтобы вывести войска из Чечни.
— Но не воюйте с детками, с женщинами. Поэтому я бы отпустил сначала всех женщин и детей. Иностранцев. А вот мужчин, россиян, оставил бы. А так на что это похоже? [180]
Абу-Бакар задумался; совет был неплох, но в разработанный заблаговременно план операции не укладывался. «Он выслушал все, и говорит: «Нет, русских никого не выпустим», — рассказывал Кобзон. — Я говорю: «Отдай мне деток». [181] На это террорист согласился. «Когда мне «подарили» этих трех девчушек, я был бесконечно счастлив! — признался потом Кобзон. — Честное слово, я так радовался, только когда мне сообщали о рождении внучек. Схватил их, снял пальто — было холодно, накрыл их быстренько. Одна меня схватила за ногу, и говорит: «Дяденька, там мама». «Абу-Бакар, — говорю я, — мамку-то отдай, как детям без мамки-то?» Вывели эту женщину, она возбужденная, вся в слезах. Ей бы, дурехе, к деткам бежать. А она начала права качать: «Там женщина беременная, у нее неудачные первые роды были». Представляете, такое рассказывать этому отморозку? Я говорю: «Все, с беременной потом. Правда, Абу-Бакар?» Хватаю заложников и скорее на улицу. А Абу-Бакар мне вслед: «Тут еще англичанин есть, совсем плохой, забирай его тоже». [182]
180
Комсомольская правда.05.11.2002.
181
Там же.
182
Жизнь. 26.10.2002. Полоса 3; Комсомольская правда. 05.11.2002. Полоса 9.
Англичанин Марк Франкетти, конечно, не полностью уловил всю виртуозность диалога Кобзона и Абу-Бакара, однако значение его вполне понял. «У англичанина остались в здании жена и сын, — пояснял впоследствии журналист, — его самого выпустили, потому что ему было очень плохо, фактически у него был инфаркт». [183] Самому же журналисту тогда не удалось взять интервью у главаря террористов; ему заявили, что Бараев отдыхает.
Возможно, террорист действительно отдыхал; пока все шло по плану, и особенно волноваться было не о чем. Российские СМИ исправно делали включения от захваченного театрального центра, нагнетая панику, штурма в ближайшее время, по всей видимости, ожидать не следовало.
183
Московский комсомолец. 26.10.2002. Полоса 2.
Можно было и отдохнуть.
Но заместитель Бараева Абу-Бакар отдыхать пока не собирался. То, что снаружи здания все шло по плану, было приятно, но не отменяло необходимости работать внутри здания. В первые часы после захвата здания мюзикла террористы не обращали особого внимания на заложников — у них имелось множество более приоритетных задач. Заложников лишь попытались разделить по половому признаку, но до конца эту акцию не довели. Позднее из общей массы выделили еще иностранцев, которых посадили отдельно; все эти мероприятия, по всей видимости, были больше направлены на внешнее потребление.
«Наглядная агитация» террористов помимо оружия и взрывчатки исчерпывалась двумя черными флагами с вахаббитскими надписями, вывешенными на сцене и на балконе.
Подкармливали заложников минералкой и соками из буфета, время от времени бросали в зал шоколадки и жвачки. Естественные нужды заложникам партера было приказано справлять в оркестровой яме, а сидевшим на втором этаже — в ближайшем туалете; решение это продиктовано, по-видимому, было исключительно прагматичными соображениями: террористов было слишком мало, чтобы конвоировать заложников в настоящие туалеты. (Самим заложникам, естественно, объяснили это по-другому: дескать, пути к туалетам простреливаются снайперами российских спецслужб, и мы вас спасаем от них. Заложники поневоле верили этой лжи.)
Этим мероприятия террористов по отношению к заложникам в первую ночь фактически и исчерпывались.
К утру 24 октября, когда террористы, наконец, уверились в том, что плотно контролируют захваченный театральный центр, они начали «работать» с заложниками. В свое время поведение заложников во время налета отряда Басаева на Буденновск было детально изучено специалистами, и террористы с этими исследованиями, по всей видимости, были хорошо знакомы.
«В ситуации заложничества среди захваченных людей наблюдалось поведение трех типов. Первый тип — это регрессия с «примерной» инфантильностью и автоматизированным подчинением, депрессивное переживание страха, ужаса и непосредственной угрозы для жизни. Это апатия в ее прямом, немедленном виде. Второй тип — это демонстративная покорность, стремление заложника «опередить приказ и заслужить похвалу» со стороны террористов. Это уже не вполне депрессивная, а, скорее, стеническая активно-приспособительная реакция. Третий тип поведения — хаотичные протестные движения, демонстрация недовольства и гнева, постоянные отказы подчиниться, провоцирование конфликтов с террористами.