Заложники пустоты
Шрифт:
– Куда заходить? – Лёшка задал вопрос, появившийся первым в голове.
Он вообще плохо понял, о чем говорит пьяный мужик. Голова, казалось, трещит по всем швам, неприятная слабость в ногах становилась всё сильней, а руки ощутимо дрожали. Словно у дряхлого старика.
Сравнение со стариком снова разбудило воспоминания о бабушке. Завтра, обязательно – завтра, сказал Лёшка сам себе. Хотелось сделать вид, что ничего особенного не происходит, что завтра на самом деле наступит светлое будущее, а бабушка выздоровеет. Только верилось во всё это
– Как куда?! – удивился мужик. Его качнуло, и он едва не свалился на тротуар, в последний момент ухватившись за решетку соседнего окна. – В «Медведей», конечно.
Удивление мужика было настолько искренним, что Лёшка непроизвольно заозирался, ища взглядом медведей. Не нашел. Но обнаружил дверь, прячущуюся в яме цокольного этажа, над которой скромно, небольшими блекло-красными буквами было выведено: «Бар «Три медведя».
Ага, вот откуда вынырнул мужик. И в самом деле, из-под земли.
Лёшка дернул плечами и сказал:
– Спасибо.
Мужик остался на улице. Может, он уже завершил свое посещение бара и отправился домой. А Лёшка открыл дверь, над которой звякнули три металлических колокольчика, и вошел в сумрак душного, прокуренного полуподвала.
Людей в баре было немного. Человек пятнадцать, от силы – двадцать. Народ в основном разношерстный и колоритный: бритые наголо, сплошь покрытые разноцветными и объемными татуировками; здоровенные мужики с бородами до колен (некоторые из них тоже лысые); муторного вида трансеры. Лёшка на фоне этой публики смотрелся здесь, пожалуй, не менее экзотично, чем они – в городе.
Лёшка почувствовал себя неуютно. Зачем он зашел сюда? Разве он хочет есть? Пожалуй, да – хочет. Только теперь Лёшка понял, что не просто хочет есть, он хочет жрать – сейчас же и много. И надо как-то унять дрожь в руках.
Перед глазами в каком-то дьявольском мареве возник образ инъектора с «синдином». Нет, не так, не нужно. «Хотя здесь наверняка можно разжиться дозой если не «синдина», то какой-нибудь другой наркоты», – подумал Лёшка. А учитывая обилие бритоголовых в татуировках, то и «синдин» тут водился с очень большой вероятностью. Но предложат его не всем.
– Чего желаете? – с намеренным пренебрежением спросил бармен.
– Еды какой-нибудь… – ответил Лёшка, не обращая внимания на тон.
– Какой?
– Вкусной. Чем вы тут кормите?
– Вот, «берлога». Натуральное мясо.
Бармен повернул к Лёшке панель коммуникатора, на которой было изображено нечто коричневое, политое соусом и исходящее тающим салом. В животе заурчало, а рот тут же наполнился слюной. Руки стали дрожать сильней.
Как-то сомнительно насчет натурального мяса в этой подворотне, но…
– Две таких.
– И?
Бармен ждал продолжения заказа.
– И литр воды.
Бармен разочарованно поджал губы.
– И стакан водки, – добавил Лёшка. Если нельзя «синдин», то отчего не попробовать заменить его алкоголем. Он слышал, помогает.
Бармен назвал сумму. Дорого до неприличия, но не настолько, как в фешенебельных ресторанах. Хотя, откуда Лёшке знать, какие цены в фешенебельных.
После первой «берлоги» и полулитра воды немного полегчало. Но до конца не отпустило. И тогда Лёшка решился – набрав полную грудь воздуха, поднял стакан с водкой и большими быстрыми глотками опустошил его. Стакан! Водки!
Он ожидал, что после такого подвига все взгляды в заведении будут устремлены на него. Чуть ли не аплодисментов и звуков фанфар ждал. Но на него никто не смотрел, вообще в баре ничего не изменилось. Всем было глубоко наплевать, что и в каком количестве пил Лёшка. Тем более, судя по стоящим перед бородатыми мужиками кружкам, размах в двести пятьдесят водки здесь мало кого мог удивить.
Стало стыдно.
В горле пекло, а перед глазами медленно начинало плыть. Не так, чтобы очень сильно, но предметы сделались мягче и вроде бы подвижней. Лёшка чувствовал, как тело медленно расслабляется, а головная боль, всё еще сверлящая темя, уходит куда-то на задний план.
Вторую «берлогу» он доел с трудом, хотя сначала казалось, что мог бы съесть и настоящего медведя.
Лёшка ковырял вилкой остатки еды в тарелке и разглядывал посетителей бара. Странный, надо сказать, бар. Непонятное шествие, закончившееся избиением лысого мужика (вероятно, не только его одного), проходило совсем рядом, в нескольких кварталах отсюда. А здесь лысые… да что там лысые: совершенно явные ломщики или тритоны – кто их разберет – сидели как ни в чем не бывало. Они не боялись? Какая-то извращенная, безумная смелость? Или они уверены, что здесь им ничего не грозит?
Странное место, очень странное. Вон, девушка за столиком сидит, под мутным, почти не пропускающим свет оконцем. Симпатичная. Постарше, наверное, Лёшки. Он это не по морщинам или чему-то вроде того понял, нет. По выражению лица, по глазам. Было в её глазах что-то такое… что-то взрослое. Взгляд цепкий, целеустремленный. Прическа выдает её с потрохами – голова девушки брита наголо за исключением висков. Два пучка волос – справа и слева – заплетены в тугие тонкие косички, которые на затылке стянуты в куцего вида хвост. Всё темя и лоб девушки украшали замысловатые разноцветные татуировки с четким геометрическим орнаментом. Но дело не только в прическе: она, абсолютно никого не стесняясь, что-то быстро набирала на клавиатуре стоящего на столике перед ней «раллера».
– Эй! – позвал Лёшка бармена. Водка явно брала свое, движения Лёшки сделались размашистыми, а смелости добавилось.
Бармен подошел к Лёшке, который не стал садиться за столик, а остался возле пустующей барной стойки. Он молчал, лишь вопросительно вздернул бровями.
– А чего у вас тут – спокойно?
Бармен пожал плечами и усмехнулся. Он понимал, что парень изрядно пьян.
– По-разному бывает.
– Я про вот эти. – Лёшка махнул рукой в неопределенном направлении, имея в виду улицу. – Про беспорядки спрашиваю? К вам не заходили?