Заложники
Шрифт:
– Никак нет, ваше превосходительство, - скорбно качнул головой Рапетто. Мы самым тщательным образом исследовали пространство в радиусе примерно миллиона световых лет. Как ни печально, гравитационное поле здесь абсолютно изотропно. Хотя этого следовало ожидать.
Старший штурман бесцельно вертел в руках продолговатую коробочку пульта.
– Значит, на полном ходу мы будем идти до нашей Галактики около десяти миллионов лет, - полувопросительно подытожил адмирал Зензер.
– Разрешите уточнить, ваше превосходительство?
– Да.
–
– Я имею в виду, по бортовому времени, ваше превосходительство. Сколько времени займет полет с учетом релятивистского парадокса, могу подсчитать, но вряд ли это существенно. На мой взгляд, это все представляет чисто академический интерес, ваше превосходительство.
– Вы так считаете?
– саркастически усмехнулся адмирал.
Старший штурман счел за благо промолчать.
– Почему именно восемьдесят процентов?
– Я исходил из того, что реакторы будут работать на минимальной мощности и после разгона, ваше превосходительство, - неуверенно пояснил Рапетто.
– Чтобы давать энергию для системы жизнеобеспечения.
– Попрошу не читать мне лекций, - рассердился Зензер.
– Я имею в виду, на какой срок хватит этих двадцати процентов?
– В течение ста лет, ваше превосходительство.
– Мы пустим на разгон девяносто процентов топлива.
– АДмирал рубанул воздух ладонью.
– Зачем экономить?
– Так точно, ваше превосходительство.
– И сколько тогда продлится полет?
Опустив глаза долу, старший штурман сосредоточенно пошевелил губами.
– В этом случае выигрыш во времени составит почти миллион лет, ваше превосходительство, - ответил он.
Быстрым счетом в уме Рапетто увлекался еще со школьной скамьи.
– Ну вот видите, мы сэкономили миллион лет!
– наставительно заметил адмирал.
– Как будет угодно вашему превосходительству.
– Значит, девяносто процентов и ни грана меньше. Определите курс домой исходя из этого расчета, - приказал адмирал.
– Об исполнении доложите лично мне. Можете идти.
– Слушаюсь, ваше превосходительство.
– Погодите, Рапетто, - вдруг окликнул его Зензер, когда тот подошел к дверям.
Старший штурман остановился, выжидательно глядя в переносицу адмирала.
– Наверное, вы думаете, что я спятил на старости лет?
– Никак нет, ваше превосходительство, - не моргнув глазом солгал Рапетто.
– Можете идти.
Оставшись в одиночестве, адмирал Зензер некоторое время задумчиво смотрел на Галактику. До сих пор человечеству удалось освоить лишь ничтожную ее долю крохотный участок спирального рукава и краешек ядра. Еще никто и никогда не выходил за ее пределы, не наблюдал ее извне. Четко сознавая всю безнадежность своего положения, адмирал тем не менее ощутил нечто вроде гордости первопроходца.
Он включил интерком и окликнул адъютанта.
– Слушаю, ваше
– Через десять минут созовете командирский совет.
– Персональный или по связи?
– не подумав, осведомился адъютант.
– Если сумеете созвать капитанов персонально за десять минут, я представлю вас к ордену, - желчно посулил адмирал.
– Электронное совещание, разумеется.
Не дожидаясь ответа, он ткнул пальцем в выключатель интеркома и, заложив руки за спину, принялся расхаживать по рубке.
Родная, неимоверно далекая Галактика равнодушно смотрела на него с обзорного экрана. Прихотливые изгибы рукавов придавали ей сходство с живым существом - каким-то глубоководным чудищем или диковинной бактерией.
Адмиралу пришло в голову, что эскадра должна будет идти кильватерным строем: в авангарде два сторожевика, за ними крейсер. При таком огромном расстоянии да еще на субсветовой скорости рано или поздно космическая пыль превратит обшивку в решето. Поэтому пускай сторожевики послужат для крейсера щитом.
Предстоящий полет казался чистейшим безумием, однако никакого выбора не оставалось. Худшим из зол стало бы десятилетиями висеть в мертвом дрейфе и наблюдать, как подчиненные сатанеют от ничегонеделания и безысходности. Чтобы люди не одичали, не превратились в бешеное стадо скотов, нельзя позволять им распускаться, нужно занять всех делом, пускай откровенно бессмысленным.
Нужно лететь.
А еще адмиралу предстоит пустить в ход свой коронный трюк, не раз испробованный, помогавший команде выдержать монотонность дальних переходов и вялую тягомотину орбитального патрулирования. Он отлично знает, какую хитроумную подачку, надлежит бросить этим людям, вымуштрованным в духе беспрекословного послушания, но при этом не уподобившимся роботам и оттого подвластным темному подспудному брожению чувств и страстей.
Довольно скоро у них у всех неизбежно наступит эмоциональное голодание, которое проще всего утолить ненавистью. И он, адмирал Зензер, сумеет выпестовать в них всепоглощающую ненависть к нему.
Придирками, муштрой, издевками, дурацкими приказами он добьется того, что все три экипажа дружно его возненавидят. Пусть клянут его на все корки, обсуждая между собой очередные перлы адмиральского маразма, пусть изнывают от безысходной злости, пусть ждут не дождутся его смерти. Тем лучше для них.
Ненависть к полоумной сволочи Зензеру придаст соль и вкус их пресной жизни, которая иначе превратится в тоскливое прозябание без смысла, без цели.
Мелодично просигналил интерком.
– Ваше превосходительство, оба капитана на связи, - доложил адъютант. Прикажете начать совещание?
– Да. Приступим.
Адмирал уселся в кресло, закрепил на клапане нагрудного кармана прищепку с микрофончиком, затем переключил тумблер на основном пульте.
Вместо изображения Галактики на разделенном пополам экране появились капитаны сторожевиков: справа широколицый темноволосый Тенгуен, слева худощавый блондин Добач.