Залп! Пушечный наряд
Шрифт:
На плече у него лежала здоровенная секира. Я посмотрел на мышцы, на секиру – хорош боец. С секирой легче совладать, не нужны такие навыки работы с оружием, как с саблей или шпагой. Я кивнул головой – подойдёшь, становись в мой отряд.
Почти все были местные, я выслал вперёд лазутчиков из охотников. Они знали все тропы и смогут выведать, где лагерь, и незаметно нас к нему провести.
Мы вышли за ворота, вдоль стены дошли до небольшого оврага, где и затаились.
Ждали долго. Наконец появились лазутчики.
– Там шведы костры огромные развели, своих убитых жгут, есть два дозора, можно обойти.
Я разделил отряд на две части, подробно проинструктировал – что делать,
Я отправился со вторым охотником, надо было взглянуть на предстоящее поле боя.
– Здесь дозор стоит, вон у тех деревьев, – прошептал охотник.
Я пригляделся: в свете луны проблескивал металл – то ли мушкет, то ли пуговицы.
Так же шепотом я сказал: – Лежи здесь, ни звука. Я тебя потом позову.
Ужом подполз к дозорному. Швед вышел из-за дерева, постоял, оглядываясь. Я выждал, вдруг второй рядом. Нет, часовой один. Вытащив из рукава метательный нож, привстал и со всей силы метнул в грудь дозорному. Не издав ни звука, швед рухнул в траву. Я подполз, убедился, что дозорный мёртв, вытащил из груди нож. Обтерев лезвие о мундир убитого, сунул нож на прежнее место. Ко мне тихо подполз охотник.
– Ловко ты его, я видел. Ножом?
– Да, ножом. Веди к лагерю шведов.
Мы беззвучными тенями скользнули мимо деревьев, вот и лагерь. Догорали дрова в кострах, вокруг них сидели, ходили, выпивали шведы. Посчитать их в темноте было невозможно, по прикидам, с полста будет.
С другой стороны лагеря раздался крик какой-то ночной птицы.
– Наши уже с той стороны.
– Почём знаешь?
– Ночью эта птица не кричит, стало быть – наши.
– Хорошо, веди сюда отряд, только предупреди – тихо.
Охотник исчез. Минут через двадцать сзади зашуршало, это пробирались мои добровольцы. Спасибо, что не кашляли и не разговаривали, если бы шведы не были пьяны, их можно было бы услышать.
– Ползком подбираемся к лагерю, тихо начинаем бойню. Пока очухаются и поймут, не один швед отправится на встречу со своим Одином. Вперёд!
Мы поползли, при ходьбе любой мог наступить на сучок, отблеск костра мог упасть на оружие и выдать нас.
Мы подползли уже близко, шведы дошли до кондиции – разве что песни не пели.
Я достал метательные ножи, некоторые из добровольцев – луки. Засвистели стрелы, начали падать враги. Я подобрал ближнюю цель и метнул нож, человек рухнул на землю, благо из темноты на фоне горящих костров цели были видны хорошо.
Но вот кто-то из шведов наткнулся на убитого. Принять его за пьяного было затруднительно – из спины торчала стрела.
– Аларм! Тревога!
Шведы взялись за оружие.
– Вперёд! – завопил я. Скрываться уже не было смысла. И так мы в тишине успели с десяток положить.
Но сгруппироваться шведы не успели, с тыла напал другой наш отряд.
Бой перерос в разрозненные стычки. Каждый дрался в одиночку. Я помогал то одному – выстрелил в противника из пистолета, то другому – проткнул шведа шпагой. В целом перевес был на нашей стороне, и шведы это поняли. Некоторые бросали оружие и поднимали руки, другие пытались вырваться из окружения и укрыться в спасительной темноте окружающего леса. Мои товарищи остервенели – кололи, рубили, резали – шведы наших ведь не щадили в деревнях. У нас была одна мысль – уничтожить всех!
Бой уже заканчивался, только в одном месте, у палатки, рядом с костром, схватка продолжалась – звенело оружие, раздавались крики. Я подбежал. Здоровенный швед в кирасе, но без шлема размахивал двуручным мечом. У его ног уже лежали двое городских добровольцев. Трое оставшихся имели немного шансов – шведский меч был на полметра длиннее, что давало его хозяину преимущество. К тому же швед вертел тяжеленный меч как пушинку, временами меч был как вращающийся диск.
К такому соваться со шпагой – смертельно опасно. Я и не стал, вытащил метательный нож, примерился и всадил его шведу в бедро. Брючина окрасилась кровью, но швед по-прежнему яростно отбивался от противников. Я вытащил второй нож. Бить в корпус невозможно – грудь и живот прикрыты кирасой, руки тоже в движении, в шею в темноте можно промахнуться, а нож оставался один. Выбрав момент, я метнул второй нож, вложив в бросок всю силу. Нож вонзился по самую рукоять в правое плечо. Швед на мгновение остановился, перебросил меч в левую руку и продолжал размахивать им дальше. Терминатор хренов, да когда же он ослабнет от потери крови. Рядом со мной уже стояли несколько наших, один метнул сулицу, но она лишь чиркнула по кирасире и отлетела в сторону. Один из охотников подобрал рядом с палаткой арбалет, воротом натянул тетиву, наложил болт, зашел сзади и с трёх метров всадил шведу в спину. Каленый болт с легкостью пробил защиту, из кирасы торчало только кургузое оперение. Швед зашатался и упал. Я подошел, на его губах пузырилась кровь, он пытался что-то сказать, но веретено жизни остановилось, и силы кончились.
– Силён, черт! – сказал охотник; подойдя, пнул труп. Я вдруг взорвался:
– Он один пятерых держал, вон, двое наших у его ног лежат, кабы не твой выстрел, и эти трое тоже были бы убиты. Да, он наш противник и должен быть убит, но глумиться над трупом мерзко, мы не должны пятнать честь свою подобным непотребством.
Я подошёл к поверженному шведу, вытащил из бедра и плеча свои ножи, вложил ему в руку его меч-бастард.
– Положите его в погребальный костёр, подложите дров, пусть душа его летит к Одину. Он враг, но храбрый и умелый, пусть будет там, – я показал пальцем в небо, – со своими.
Начало светать. Я распорядился уложить на повозки наших раненых и убитых, собрать военные трофеи. То, что добыто в бою с мечом – трофей, на который по Правде не мог посягнуть даже князь.
Навьюченные сумками, мешками, оружием, мы молча возвращались в город. Да, мы уничтожили остатки отряда, только в лесу я насчитал шестьдесят два трупа, но и с нашей стороны было девять убито и столько же ранено.
Завидев нас, стражники распахнули ворота, навстречу высыпали воины и горожане.
– Как? С победою вас?
– С победою!
– А что ж такие невесёлые?
Я показал на подводы. Бабы в толпе завыли, заплакали. Навстречу вышел воевода. Обнял меня, расцеловал.
– Как есть все князю отпишу, без людей вашего обоза и без тебя нам бы не устоять. От всего города спасибо! Тут для вас всех наготовили, вина из своих подвалов я распорядился пару бочек выкатить. Гуляйте, робяты!
«Робяты» ждать и упрашивать себя не стали, с аппетитом принялись за еду. Выпив и поев, разбредались кто куда, падали и засыпали – сказывалось ночное бдение и бой, да и предыдущие дни были не лучше. Я зашёл в амбар, упал на тюки с купеческим товаром и тут же уснул. Мне показалось, что я и проспал немного, но меня уже трясли за плечо. Рядом стоял гонец, а в раскрытые двери амбара ярко светило солнышко. Я взглянул на часы – одиннадцать! Заспался я что-то. У дверей толкались купцы, увидев меня, засмеялись. Один поднёс зеркальце – мама моя. Весь в засохшей крови, на пузе, локтях и коленях – засохшие зелёные пятна от травы; одежда кое-где порвана. Надо помыться и сменить одежду. Подошла одна из женщин, потащила за руку. Оказывается, нам уже и баньки согрели. Я помылся, оделся в чистое, старую одежду просто выкинул – никакой починке она уже не подлежала. Вернулся к амбару. Купцы уже грузили подводы.