Замена
Шрифт:
– Все десять штук.
– Но мне же будет больно, – улыбнулся Кристиан. – О-очень больно.
– У тебя в любом случае заболит. Или голова от нитроглицерина, или кусок руки от карбида молибдена. Жри давай.
Джоан подняла пистолет и приставила его к плечу Кристиана.
– Соня, – позвал он. – И ты что, так это оставишь? Это же для тебя шоу. Сделай что-нибудь.
«Сделай что-нибудь!»
…Кристиан гладил ее щеки, и с них слезала кожа. Он уже умел
«Сделай что-нибудь!»
– Соня занята, – любезно сообщила Джоан сквозь грохот света, грохот пульса. – Соня думает и приходит к правильным выводам.
– Соня, – прошептал Кристиан. – Я приду вечером, Соня. Пусть дурочка думает, что она может меня держать. Я приду.
– А ну закрой рот и жри! – прикрикнула Малкольм.
«Это как свист кнута», – поняла я. Мне было холодно, и бретели бюстгальтера стали острыми от пота.
– …Я приду, – шептал Кристиан, и я видела только его глаза. – Я приду, мы разогреем вино – сильно разогреем, и когда оно закипит, я волью тебе его…
– Приходи.
Свет померк – и сразу же прояснился.
Я подошла к столу и положила на него трость. Алюминий покрылся коркой окалины, ручка сгорела у меня в ладони. Трость изогнулась, как лук, а набалдашник тяжелыми каплями стекал на пол.
Я вдохнула дым горящей резины, дождалась, пока смрад взорвется болью под переносицей, и повторила:
– Приходи.
18: Цветок ненастья
Я остановилась только у лестницы.
«Плохо как. Совсем плохо».
Плохо было то, что я ушла – нет, сбежала, – оставив там Элли. Плохо было сердцу, и совсем уж плохо – ногам. Я провела перед лицом рукой: за ладонью оставался призрачный след. Колени отказывались служить, и кто-то очень умный шептал: «Ты сама позвала его. И он ведь придет».
– Давай, давай, – сказала Джоан. – Вот сюда.
Меня подтолкнули, почти пронесли немного, а потом я присела, ощущая спиной ровную поверхность.
– Молодец, молодец, – приговаривала Малкольм. – Умница.
Она уминала мне плечи, усаживала, подпирала. «Это общежитие, – думала я. – Сейчас коллеги пойдут на первый урок. Нет, нет, нельзя мне сидеть».
– Руку дай… – вспыхивали слова. – Нет, черт, шею… Ага, вот так!
Укол. Шепот о том, что Мовчан дала ей этот шприц, что все ненадолго станет хорошо, какие-то химические термины… Джоан держала руку – ту самую, перебинтованную, и я чувствовала жар. И чувствовала: мне лучше настолько, что я готова спрашивать.
– Он придет?
– Нет.
– Нет?
– Нет, я сказала.
«Нет». Джоан смотрела мне в глаза, я видела ее одобрение.
– Он стал таким, чтобы растормошить меня, – сказала я.
«Я знаю», – кивнула Джоан.
…А потом ему понравилось. Так иногда бывает, когда сводит с ума боль, а потом – близкий человек, который не становится ближе. Будить можно поцелуем, можно – ударом по голове. В конце концов, заставлять кого-то жить – это уже насилие.
Новая порция наркотика ускоряла меня, свет стал просто светом, звук – звуком.
– Это прошлое, которое над тобой не властно, – ответила Джоан и уселась рядом. – Делай, наконец, выводы.
– Почему… Почему тогда я его боюсь?
Она поджала губы и кивнула:
– Глупо не бояться Келсо. Другое дело – смывать мозги в унитаз при одном его виде.
Джоан повернулась ко мне:
– Кукла Кристиана Келсо существует только вот здесь, – она ткнула пальцем мне в лоб. – В твоей памяти.
«Нет-нет, с Кристианом нельзя как с тростью! – говорил ее взгляд. – Но и ты не…»
Не – кто? Я не знала, как это назвать. Думать вдруг стало так сонно, стена стала такой удобной, и слабость понимания охватила меня всю. Я поскребла горло, нащупывая пуговицы.
А еще кто-то уже говорил мне эти слова. Кто-то другой.
– Ох ты ж боже мой, – вздохнула Джоан и расстегнула мне ворот блузки.
Ее лицо застыло, а потом расплылось в улыбке.
– Боже мой, – зачем-то повторила она, все еще улыбаясь, и встала.
– Куда ты?
– СБ забрала Элли. Надо изловить их до того, как они захотят тебя.
Джоан постучала в дверь рядом со мной, показала язык и скрылась на лестнице.
Я попыталась подняться, но не успела. Дверь распахнулась, и мне только и осталось, что смотреть снизу вверх, как в коридор выглядывает Анатоль.
– А… – сказал он, поднимая на лоб очки. – Витглиц? Вы?
Я сидела на полу, сминая полы пальто, сжимая кулаком расстегнутый ворот блузки.
– Доброе утро, – сказала я.
Мне было легко и немного совестно.
– Что вы… Давайте, вставайте, я вам помогу! В медчасть? Вызвать Мовчан?
Он помогал мне держаться на ногах, и это было тоже легко и тоже – совестно: я уже могла стоять сама.
– Если можно – чаю.
Когда он моргнул и несмело улыбнулся, я добавила:
– С сахаром.
– …Мы вчетвером там лежали в темноте, и знаете, было весело. Горный кемпинг, вокруг – никого, а я рассказываю страшные истории. Эжен потребовал, чтобы я потом ходил с ним в туалет. Девочки были против, но и сами боялись. А наутро я узнал, что Эжен все-таки переспал с Рин.