Заметки забияки или На пути из физиков в маги
Шрифт:
– Любопытный вы народ, – снова засмеялась Катерина. – Конечно, в любом, в пределах своей территории. А теперь, юноши, будьте так добры, покиньте помещение, мне с вашей дамой пообщаться надобно.
Тут же появилась ящерица, и парни послушно потопали за ней. У самой двери металлист обернулся, и с откровенной завистью посмотрел на меня. Но потом махнул рукой, и молча вышел. Я немедленно решила, что пытать Катерину вопросами о некромантах не буду ни за какие коврижки.
***
– Теперь, когда мы остались одни, – сказала Катерина, – можем и поговорить о своем,
Я только в очередной раз подивилась – куда девалась вся мудрость и прочая царственность? Передо мной сидела даже не умудренная опытом женщина, но девчонка практически одного со мной возраста. Может, чуть старше. Стало необыкновенно легко, будто с Танькой-однокурсницей общалась, а не с Хозяйкой Уральской.
– Вы о Борисе Ивановиче? – переспросила я.
И, получив подтверждающий кивок, рассказала о нем все, что могло заинтересовать лицо женского пола (в рамках собственной осведомленности, разумеется). С того момента, как он появился на Воробьевых Горах. Мне было приятно вспоминать то время – все синяки и шишки подзабылись, и в памяти остались только самые светлые моменты. О них я, собственно, и говорила. Единственную тему, которую я не затронула, так это о погибшей жене и дочке. Скорее всего, Катерина и так обо всем этом знала. А если нет – так зачем омрачать такой чудесный вечер?
Хозяйка откровенно повеселилась, когда я описывала свой первый визит в домик начальства, и меткую характеристику домового про «не даму».
– Узнаю Гошу, – сказала она. – Все такой же охальник!
– А я думала, что это он у нас разбаловался, – удивилась я. – Тоша и Тиша были не в пример скромнее.
– Да нет, эти мелкие пакостники везде одинаковые, – махнула рукой Катерина. – А характер у них напрямую зависит от хозяина, – улыбнулась она.
Глядя на счастливую Катерину, я испытывала настоящую радость. Да и комната вовсю подыгрывала светлыми тонами. Но потом Хозяйка о чем-то вспомнила, критически посмотрела на меня.
– Завтра к нам гости будут, – задумчиво сказала она. – Надо бы тебе подобрать что-нибудь подходящее.
– ?
– Конечно, чтобы махать ногами в парке, – иронично прищурилась собеседница, – твоя одежда – самое то. Но вот для светского приема абсолютно не подходит.
Я хотела было возразить, что у меня еще джинсовый костюм имеется, но Хозяйка мягким движением руки остановила меня.
«Да», – подумала я, пораженная, сколько власти было в этом простом жесте. – «Это вам не по стадиону прыгать… Такой силы мне, скорее всего, в жизнь не добиться!»
Впрочем, меня это не шибко напрягало, если честно. Обычно я сама себе нравилась. Да и ногами махать любила, чего греха-то таить…
Пока я рефлексировала, в комнате появились вездесущие ящерки. Они приносили наряды, складывали в кресло, и исчезали за новой порцией. У меня начали округляться глаза. От ужаса. Надо сказать, что примерка платьев была моим самым больным местом. Конечно, если мне попадалось что-то элегантное, и сразу, да еще и по карману, я, не раздумывая, раскошеливалась. Но основная проблема заключалась в том, что все три названных фактора совпадали крайне редко, и постепенно у меня возникло стойкое отвращение к примерке одежды.
Хозяйка, видя мое состояние, только рассмеялась. Я тоже невольно улыбнулась – уж больно заразительная радость была в тот вечер у нее. Конечно, истинной причины веселия я ведать не ведала, но мне казалось, что мы, со своими вестями о Борисе Ивановиче немало ему
Какие-то два часа мучений, и платье было подобрано. Потрясающе красивое, абсолютно элегантное, в пол, насыщенно-синего цвета. Сшитое, как будто по мерке. Впрочем, я бы не удивилась, если бы узнала, что проворные ящерки каким-то образом умудрялись подгонять все это дело прямо на мне.
Под конец процедуры проницательная Хозяйка спросила меня о причине моей нелюбви к примеркам. Я поведала ей в лицах историю своих злоключений в магазинах. Собеседница загадочно улыбнулась, и отдала какой-то приказ ящерицам. После чего меня, практически заснувшую, проводили в отдельную опочивальню.
***
За завтраком парни выглядели так, как будто проболтали до рассвета, а потом их еще и подушками побили – такими помятыми и абсолютно не выспавшимися они были. Они так широко зевали, как будто всерьез вознамерились выиграть приз имени Джулии Робертс в соревновании «кто шире распахнет пасть». Ящерки, видя такое дело, нацедили мученикам в кружки какого-то снадобья, бурого и с ошметками. Выглядело оно вполне омерзительно, зато по действию не знало себе равных. У парней широко распахнулись глаза, появился живой интерес к окружающим, самопроизвольные сокращения челюстных мышц прекратились.
– Ой, спасибо, дорогие мои, – поблагодарил местную разумную живность друид. – Слышь, Илья, нельзя было всю ночь языком трепать.
– Твоя правда, Антон, – потряс головой, проверяя ее на возможность выдержать сие непростое движение, металлист. – Но зато…
– Вы поняли, что Мыкола и Всеволод – братья? А так же догадались, что в них обоих находится по части от одного нехорошего Ромуальда?
– Ты как будто присутствовала, – недовольно проворчал друид. – Или тебе Хозяйка что-нибудь рассказала? – тут же оживился он. – Тогда колись!
– Ничего она мне не рассказывала, мы о своем, о женском болтали, – радостно объявила я.
– Эх ты…
Но у меня было слишком радужное настроение, чтобы с кем-то спорить:
– По-моему, так с этим Ромуальдом и так все очевидно.
– Ишь ты, шустрая какая, – неодобрительно покачал хвостатой головой металлист. – Может, ты нам еще скажешь, кто из них теперь некромант, а кто просто так, мимо пробегал?
– Конечно, – сложила я в уме «два и два». – Тот, который глупый, тот и некромант. А тот, что злобен не по-детски, тот, увы и ах, обычный человек без намека на магию.
– Ты смотри! – восхитился друид. – А мы-то всю ночь голову ломали!
– Учитесь, парни! – напустила я на себя значимость.
На самом деле, дело обстояло куда проще. Конечно, телепат из меня никакой, но угадывать громкие мысли собеседника я умела еще в годы учебы на физфаке. Лекторы, имевшие привычку общаться с аудиторией, частенько задавали каверзные, с их точки зрения, вопросы. Но они очень хотели, чтобы хоть кто-то их внимательно слушал… И я неизменно попадала в ответ. Они считали меня гениальной, и ставили пятерки по своим предметам еще до начала зачетной сессии. А на самом деле, способности у меня всегда были средними, и, попадись я тому же лектору на экзамене, получила бы оценку не выше женской четверки (считай, твердая мужская «тройка»).