Замкнутое пространство (сборник)
Шрифт:
— А нас спросить забыли? — Даша Капюшонова рванулась, напрасно пытаясь высвободиться из цепей. — Живодеры!
— А вас вообще нет, — пренебрежительно махнул на нее Минус Первый. Не сводя с компании пистолетного раструба, он быстро повернул голову и крикнул: — Входите, входите, Будтов! Все уже собрались, только вас не хватает.
— Фролыч! — закричала Даша. — Не ходи, здесь засада!
— Спустись в магазин, сынок! — вторил ей Фрол Захарьевич, наполняясь надеждой на реальное содержание. — Потом приходи, но тихо! Тут милиция
— Не слушайте их, Будтов! — приказал Минус Первый. — Идите сюда! Возьмите кота на плечо, руки поднимите!
И Спящий появился. На лице его отражалась жестокая борьба между миром уходящим и миром рождающимся. При виде Даши, закованной и избитой, старое взревело и одержало кратковременную победу.
— Вы хотели заманить меня в ловушку, — прошипел он, безошибочно угадывая среди собравшихся Де-Двоенко и обращаясь к нему. Зашипел и кот. Он, повинуясь грубой силе, сидел на плече и злобно прижимал к голове уши, украшенные седыми кисточками. Из пасти несло, как из левой бутылки.
— О, они очень коварны, эти божьи доброхоты, — согласился Минус Первый, внимательно глядя на Будтова. — Как ваше самочувствие?
— Мил человек, ты что-нибудь принес? — жалобно встрял в разговор Фрол Захарьевич.
— Мне, батя, было не до того, — отозвался Будтов, попеременно сверля глазами то Де-Двоенко, то его начальника в дурацком наряде.
— Какой же я тебе батя? — удивился старик. — Ну, если пожелаешь буду…
— Да я это, я, — сказал Захария Фролыч. — Они мне операцию сделали, косметическую.
Но батя, поняв, что ему не будет ни волосьону, ни чего другого, впал в прострацию.
А сказка надвигалась. Телевизор стал показывать полномочного представителя президента: этот упитанный молодой человек с яркими семитскими чертами лица был одет в зеленые халат и чалму — по случаю приезда в мусульманскую республику. Наместник позировал перед камерой, к нему вдруг подъехал инвалид-колясочник. Молодой человек, как две капли воды похожий на Маленького Мука, благосклонно ему улыбнулся. Коляска и чалма, предусмотренные тайным протоколом, создавали орнамент столь дикого содержания, что о последнем можно было только догадываться — в холодном поту.
— Фролыч, взорви их всех, — попросила Даша и гневно откинула прядь волос. Будтов залюбовался ею, вспоминая героинь сразу всех времен и народностей, но в первую очередь — Жанну д'Арк и Веру Засулич.
— Одумайтесь, Спящий, — возразил дедуля. — Вы впустите в мир Антихриста.
— Прекратите демагогию, — скривился Минус Первый и погрозил пистолетом. — Не надо стращать простого человека тем, чего не понимаете. Как будто вы лучше. И вообще — давайте заканчивать! Уладим то немногое, что осталось.
С этими словами Консерватор опустил руку в карман и вынул большой флакон очень дорогого одеколона.
— Это вам на посошок, — улыбнулся он, вручая эликсир Фролу Захарьевичу. У хозяина затряслись руки, а по щеке побежала благодарная слеза.
Минус Первый зарделся от гордости за собственное благородство.
— Которые тут ваши? — он пнул ногой сплетение хрипящих и стонущих тел.
Ему не ответили. Дедуля презрительно поджал губы, а Де-Двоенко, белый от бешенства, стоял соляным столбом.
— Я и сам вижу, — Консерватор указал на две пары рук и ног. — Это посторонние, из земного ведомства. Прикажите вашим людям вышвырнуть их к дьяволу.
Спецназовцы, которые и сами чувствовали себя с похмелья во чужом пиру, непонимающе уставились на майора.
— Выполняйте, — произнес тот еле слышно.
Двое, охранявшие до того Цогоева, который пребывал в полубессознательном состоянии, ухватились за ботинки и манжеты.
— Отлично, — похвалил их Минус Первый, все более входя во вкус. Он обнаглел настолько, что даже позволил себе погладить будтовского кота, и тот свирепо заворчал. — Видите, Спящий, наше дело правое. Не иначе, как сам Господь помогает нам.
Будтов молчал. Новое, оправившись от недавнего удара, наверстывало упущенное. Глаза Захарии Фролыча остекленели; воздушные слои, прилегавшие непосредственно к его телу, стали подрагивать и наполняться слабым, но истинно мистическим сиянием.
Засаду Дудина вышвырнули на лестницу. Оставшиеся агенты, растревоженные милицейскими сапогами, начали садиться. Они держались за головы и мутно смотрели на стоявших, не понимая, кто за кого.
Фрол Захарьевич напитывался парфюмом и оживал на глазах.
— Тут ватерполо смотрел, — сказал он словоохотливо. — Вы знали, что ватерполисты хватают друг друга за яйца? Вот знайте.
Минус Первый заметил Цогоева.
— У вас найдутся какие-нибудь служебные бланки? — вежливо обратился он к Де-Двоенко. — Например, протокольные?
Майор беспомощно взглянул на дедулю. Тот плюнул и обреченно приказал:
— Дай.
— Нет-нет! — Минус Первый выставил ладонь. Ему захотелось окончательно унизить противника. — Мне ничего не надо. Это ваше прикрытие, вы и займитесь. Напишите ему вольную или что там у вас положено. Мол, не имеете претензий и отпускаете на все четыре стороны. Пусть распишется и уходит. Впрочем, я не думаю, что он успеет добраться до дома, — и Консерватор бросил оценивающий взгляд на раздувавшегося Спящего, который стал похож на куколку, готовую разрешиться от непосильного бремени.
Де-Двоенко передернуло. Он не посмел возразить, порылся за пазухой, извлек мятый лист и торопливо написал несколько слов. Потом подошел к Цогоеву, присел на корточки и лично снял с задержанного наручники.
— Распишитесь, Цогоев, — процедил майор. — Вы свободны. Распишитесь и уходите. Чем меньше останется народу, тем проще будет решать проблемы.
Цогоев вцепился в ручку и расписался, разрывая бумагу пером.
— Возьмете с собой в преисподнюю? — осведомился майор, помахивая протоколом.