Замкнутое пространство (сборник)
Шрифт:
Он прыгнул и крайне удивился, открыв, что лежит на животе, а в падении разорил небольшой муравейник. Спящий, целый и невредимый, стоял в стороне и нагло ухмылялся.
Аль-Кахаль одобрительно оскалил зубы. При виде его длинного жала Будтов поморщился.
— Иди сюда, аспид, — позвал Захария Фролыч.
Радикал перестал улыбаться. Быстро вскочив на четвереньки, он вытянул палец и послал в Спящего жгучую молнию — такую же, какой незадолго до того продырявил Минус Второго. Однако Спящий, обнаруживая фантастическое проворство, сумел уклониться, и молния расщепила пышную елку, на миг превратив ее в новогоднюю. Тут же Будтов нанес удар: без разбега подпрыгнул, завертелся в полете штопором и каблуками вогнал Радикала в податливый мох. Аль-Кахаль прогнулся
Аль-Кахаль его ждал. Они стали биться. Они наступали и отступали, укрывались и наносили удары, приседали и уклонялись, примерялись и обходили с боков, разили и отражали, и бой их был продолжителен.
Упавший Аль-Кахаль сощурился, воздух вокруг Захарии Фролыча начал сгущаться в вязкое марево. Будтов скрестил на груди руки, напрягся, и колдовской туман обратился в нестойкий пар. Радикал метнул тяжелый кинжал, но Будтов без труда поймал его за рукоять и отправил обратно, причем сделал это столь стремительно, что Аль-Кахаль едва успел увернуться. Кинжал, вращаясь и кося папоротник, исчез в зеленых зарослях. Аль-Кахаль, призвав на помощь Стороннюю медитацию, на миг оцепенел, и кровавое яйцо Айн Соф уже снеслось перед его глазами, но скорлупа вдруг треснула, а из яйца потекла какая-то смрадная мистика. Радикал очнулся и открыл, что пальцы Спящего захватили его горло в железный обруч. Диаметр обруча постепенно уменьшался. Зрачки Аль-Кахаля, наоборот, расширились, принимая в себя испепеляющий взгляд Спящего: внезапно Радикал понял, с кем связался, и его уверенность улетучилась без следа, в то время как недавняя химера, призрачная материя пальцев, продолжала душить его с возрастающей силой.
— Спящий… постойте… дайте мне говорить… — прохрипел Аль-Кахаль. Раздвоенный язык набух и почернел.
— А что ты мне скажешь? Что ты мне сделаешь? Ты теперь мне ничего не сделаешь, — пыхтел Захария Фролыч, сражаясь с упрямым горлом.
— Спящий… опомнитесь… против кого вы пошли? Вы казните Господа своего… Создателя и Вседержителя…
— Умри, сатана, — Будтов его не слушал. — Причем тут Господь…
Аль-Кахаль начал кашлять. Не в силах противостоять Сонному бытию, он мысленно прощался с незавершенными духовными упражнениями.
— Я — Гнев Господень… — Сипение Аль-Кахаля было едва слышно. — Я часть Его… Перечтите Писание… Напал злой дух от Бога на Саула… Это из Первой Книги Царств… Вот еще: разрушил города, потому что напал на них ужас от Господа… Вторая Книга Паралипоменон… Ужас от Господа — это мы… Мы хотели прервать Сон… иначе воцарится дьявол… Сон ведет к всевластию дьявола…
Захария Фролыч, вслушиваясь в его бормотание, на секунду остановился.
— Ты врешь! Ты хочешь разрушить Божественный замысел! Ты убил Ангелов!
— Это… не Ангелы… Все не так… Ангелы — это мы… Ангелы Радикалы…
Будтов встряхнул головой:
— Что ты говоришь такое? А кто же они?
— Бесы… Спящий, вас обучали бесы… Вашего дедушку поили Консерваторы… они готовят приход Антихриста… Им нужен Сон… Вспомни… Ты видел, ты просто не понимал…
В ту же секунду Будтов вспомнил о таинственных символах. Они всплыли перед его внутренним взором так же явно, как если бы были начертаны в воздухе огнем. Он так разволновался, что нечаянно сдавил горло немного сильнее, чем следовало, а когда спохватился, было уже поздно: Аль-Кахаль лежал перед ним, распростертый и бездыханный. Черты лица его понемногу приобретали неземное благородство, одежда таяла, а кожа дышала мраморным холодком. Вскоре, когда посмертная трансформация завершилась, Захария Фролыч увидел, что подстилкой мертвому врагу служат два белоснежных крыла. Он не долго ужасался поверженному совершенству: волшебное, скорбное пламя объяло труп, и мигом позже лишь выжженная земля напоминала миру об этом гордом и противоречивом существе.
Глава 8
Минус Первый, приходя в сознание, застонал. Он медленно встал на четвереньки и повел носом, продираясь сквозь гарь и чад.
Дудин избежал ожившего Консерватора чудом. Разыскивая Будтова, он побежал в обход горящего клуба, налево, а Минус Первый остался лежать справа и уже выказывал первые признаки воскресения. Если бы старший лейтенант попался ему на глаза, то прожил бы несколько меньше, чем отмерила судьба, но Сон еще нуждался в услугах Дудина, и он не попался. Это печальное для госбезопасности событие случилось чуть позднее, и Минус Первый был здесь не при чем: просто Дудин привык всегда и во всем добиваться намеченного. А раз он наметил наткнуться на Захарию Фролыча, то и наткнулся.
Старший лейтенант, черный от сажи и липкий от крови, нырнул в овражек, когда увидел потерянную, обманчиво нескладную фигуру Будтова. Добыча беспечно прохаживалась среди осин, изучая какие-то листки. Губы Будтова быстро шевелились, пальцы нетерпеливо комкали и отшвыривали прочитанное. К чести Дудина надо отметить, что он всегда сначала думал, а после стрелял. Первым его желанием было именно выстрелить: он принял Захарию Фролыча за какого-то уцелевшего охранника. Лейтенанта ввело в заблуждение новое лицо Спящего. Но Дудин обладал отменной памятью на лица и тут же вспомнил, что уже видел этого типа на ступенях клиники. И там, на ступенях, тот никого не охранял — напротив, Дудин сразу определил, что охраняют его. Тогда этот факт показался ему подозрительным, однако недостаток информации не позволил лейтенанту сделать правильный вывод. И он, лейтенант, продолжил ломиться в открытую дверь. Впрочем, Дудин и теперь не был полностью уверен в своих заключениях и счел за лучшее выждать. Лакмусовой бумажкой в очередной раз оказался верный, но недалекий кот, которому не терпелось поставить точку в своих мучительных странствиях. Когда кот вторично обрел хозяина, сомнений у Дудина не осталось. Будтов ничего не замечал: он подхватил кота, вспорхнувшего из зарослей, и даже прервал на какое-то время свое увлеченное чтение. Захария Фролыч наглаживал животное и что-то ему говорил. Дудин прислушался и разобрал диковинные стихи, которые Спящий слагал на ходу.
— Как хищный вепрь был вспрыгнут кот, над тленным мясом зависая… приговаривал Будтов.
Старший лейтенант осторожно проверил обойму, передернул затвор.
Спящий расстегнул камуфляжную куртку, сунул кота за пазуху.
— Хочешь жить — говори, где Дашка, — предложил он буднично, не оборачиваясь.
Дудин, никак не ждавший ничего подобного, инстинктивно вскинул пистолет, но Будтов чуть пошевелился, и пальцы лейтенанта, к великому его удивлению, разжались сами собой. Оружие упало на землю.
— Я вас где-то видел, — теперь Захария Фролыч стоял к Дудину лицом. Кто вы такой?
— Как… как это у вас получилось? — спросил тот, не торопясь с ответом и тупо глядя на бесполезный пистолет.
— Школа выживания. Но я жду, я задал вам вопрос.
— Я приходил к вам тогда, вечером, — угрюмо сказал Дудин. — Когда вас едва не взорвали.
Будтов напрягся, стараясь продраться сквозь череду фантастических видений, обуревавших его в то памятное время.
— Верно, — признал он, подумав. — Это вы и были.
Дудин лихорадочно размышлял, как поступить. Спящий был нужен ему живым. Там, на безымянной высоте, погибли отважные герои, кадровый цвет и червонная масть. Не прошло и двух секунд, как лейтенант принял решение завладеть инициативой.
— Значит, это вы виноваты во всем этом свинстве? — строго спросил Дудин и повел рукой, намекая не только на развалины лагеря, но и на мир вообще.
— Ну, в целом — я, — Будтов с вызывающей скромностью потупил глаза.
— Захария Фролыч, — вздохнул Дудин и сделал незаметный шажок в сторону Спящего. — Оставим шутки для более удачного момента. Довожу до вашего сведения, что я представляю на этой поляне органы госбезопасности. Страна испытывает в вас острую нужду, Будтов. К вашим услугам будут все мыслимые и немыслимые ресурсы нашего ведомства.