Замок Дор
Шрифт:
— Нет, — возразил Амиот. — Нет…
Высвободившись из ее рук, он побежал по тропинке в лес — туда, откуда доносился крик. Линнет последовала за ним, чуть не плача от досады: ведь если они еще немного помедлят, осуществить ее план уже не удастся — здесь появятся люди, да и прилив не станет ждать.
Поднявшись в гору по тропинке, она вошла в лес и скоро наткнулась на Амиота, который стоял на коленях возле ямы, держа в руках безвольное тело Джонни Бозанко. У ребенка шла кровь из пореза на лбу, а лицо и губы были мертвенно бледными.
— Он сильно поранился, — сказал Амиот. — Мы должны отнести его домой.
Рядом валялась опрокинутая корзина, из которой вывалилось ее содержимое.
— Разве ты не видишь? — спросил Амиот. — Он нес мне еду. Он пришел сюда один ради меня. Кто знает, сколько он тут пролежал.
Вдруг в зарослях что-то шевельнулось, и, словно вторя стонам мальчика, оттуда донеслось слабое тявканье. Крошечное существо выбралось из травы и, отряхнувшись, засеменило к ним, задрав хвостик. Это была самая маленькая собачка, какую только доводилось видеть Линнет. Никто бы не смог ответить на вопрос, какую роль сыграла она в беде, приключившейся с Джонни Бозанко.
С тяжелым сердцем Линнет наклонилась и начала машинально складывать в корзину выпавшие из нее свертки.
— Ты знаешь, что это значит? — сказала она. — Для тебя все кончено. Спасения нет.
— Я знаю, — ответил Амиот. — Они придут за мной в Лантиэн. И если меня посадят в тюрьму, я это заслужил. Не за то, что сделал с Фугеро, а за то, что сделал с Джонни.
Он взглянул на мальчика, лежавшего у него на руках. Когда Амиот произнес имя Джонни, тот в первый раз открыл глаза и улыбнулся, узнав его.
— Я принес тебе щенка, — пролепетал он. — Ты его сам выбрал, разве не помнишь? Самого маленького из этого помета, но и самого лучшего.
Амиот пытался остановить кровь, струившуюся по щеке мальчика.
— Да, — произнес он мягко, — я помню.
Щенок начал трепать юбку Линнет, и она, поставив корзинку, позволила ему забраться на руку. Песик тут же начал покусывать ей пальцы.
— Он никогда не причинит зла, — прошептал Джонни. — Это волшебная собачка, она приносит счастье. Это настоящий корнуэлец, ведь папа выдал нашу Бесси за чистокровного терьера с залива Герран.
Он еще раз улыбнулся Амиоту, прежде чем закрыть глаза.
— Я рад, что ты победил великана, — сказал Джонни. — Надеюсь, ты снял с него скальп. Да, забыл сказать: щенка зовут Пти-Крю.
И тут послышались голоса и шаги: преследователи пробирались сквозь заросли.
Книга третья
И все же знаю: в мире мало тех,
Кто повесть о Тристане разгадал.
ГЛАВА 22 «… Не убить бессмертную любовь»
Пусть разлучили нас с тобою вновь,
Но не убить бессмертную любовь.
В октябре Доктор Карфэкс возвращался с выездной сессии суда присяжных в Бодмине. Его попутчиком был мистер Макфейл, и надо сказать, что доктор оказался не особенно общительным спутником. Таможенник решил, что это начинает сказываться возраст. Если же вспомнить, как раздраженно он давал показания, когда слушалось дело молодого иностранного моряка Амиота Тристана, то можно было предположить, что у Карфэкса портится и характер тоже. Доктор, похоже, принял как личное оскорбление тот факт, что шкипер «Жоли бриз» скончался и он вынужден был засвидетельствовать причину смерти — кровоизлияние в мозг, вызванное падением с лестницы. Правда, подписав свидетельство о смерти, доктор лишь исполнил свой долг, так же как он, Макфейл, неохотно исполнил свой — как свидетель драки на лестнице конторы; но все это, начиная с момента вскрытия почти три месяца тому назад и до предварительного слушания, на котором судьи пришли к выводу, что произошло убийство и молодой Тристан должен предстать в качестве обвиняемого на следующей выездной сессии суда присяжных, удивительно состарило доктора Карфэкса.
— Вот что странно, — сказал Макфейл своей жене. — Доктор Карфэкс, который сотни раз видел, как люди преставляются по той или иной причине, причем нередко это были его собственные пациенты, которых он хорошо знал, вдруг делает трагедию из того, что один француз с грязной шхуны получил по заслугам от другого лягушатника, который вдвое меньше его.
Миссис Макфейл, как и подобает женщине, выразила доктору свое сочувствие.
— Если из-за одного его слова молодого человека могут посадить в тюрьму, то тут нечему удивляться, — ответила она. — Да еще такого милого молодого человека и такого вежливого — я знаю, потому что как-то давно покупала у него лук, за четверть цены по сравнению с тем, сколько дерут в городе. И все-таки долг есть долг, как ты сказал, а не то нас всех поубивают прямо в постели.
Ее муж никогда не говорил ничего подобного, но ему вспомнилось это случайное замечание жены, когда один из судей после предварительного слушания сказал: «Мы не можем позволить иностранцам безнаказанно вести себя в наших респектабельных городах так, как будто они у себя, на своих глухих улицах. Всему есть предел!»
И предел был положен делом Амиота Тристана: он просидел в заточении десять недель — срок, по-видимому, достаточный, чтобы серьезно поразмыслить над последствиями совершенного им в гневе убийства своего соотечественника. Добрые люди Троя, внимание которых на какое-то время привлекла эта драка моряков, в результате которой один из драчунов погиб, были склонны согласиться с официальным мнением.
— Они должны его примерно наказать, вот что я скажу, чтобы другим неповадно было.
— Нужно отослать его туда, откуда он родом. Нам ни к чему, чтобы такие, как он, разгуливали под нашими окнами. Так недолго и до поножовщины.
— Этот парень — настоящий язычник: прятался в лесу и питался одними ягодами. Хорошо, что его посадили под замок.
К чести полицейского инспектора и его молодого помощника, никто в городе не узнал о трудно объяснимом присутствии в лесу Лантиэна хозяйки «Розы и якоря» в то самое утро, когда арестовали Амиота Тристана. Предположили, что миссис Льюворн и ее служанка Дебора Бранжьен рано встали, чтобы отправиться в лес за черникой или грибами, и их внимание привлек крик ребенка в лесу. То, что они столкнулись с беглецом, который нес ребенка в Лантиэн, было чистым совпадением.
Одно было несомненно, и это неохотно признавали суровые сторонники порядка в Трое, которые были за то, чтобы отправить преступника на остров Дьявола: молодой моряк не пытался избежать ареста. Доставив ребенка домой, к родителям, он сам отдал себя в руки правосудия. На этом смягчающем обстоятельстве особенно яростно настаивал фермер Бозанко из Лантиэна, и это спасло Амиота Тристана на выездной сессии суда присяжных в Бодмине.
— Итак, доктор, — сказал мистер Макфейл, нарушив молчание, которое грозило затянуться на весь путь от Бодмина до Троя, — все хорошо, что хорошо кончается, и я полагаю, что вы, так же как и я, рады видеть этого молодого парня на свободе и сознавать, что ему не придется отбывать длительное тюремное заключение.