Замок искушений
Шрифт:
— Там, откуда я родом, — фривольно и обаятельно улыбаясь, сказал он, — считают, что девушка, жаждущая любви, никогда не должна поворачиваться в сторону Луны, когда светило рогато, то есть в первой четверти или, наоборот, на ущербе, а то она окажется loaret или, иначе говоря, зачнет от лунной силы. Рожденные ею «дети луны» называются loarer — лунатиками. В Морлэ вообще полагают, что женщина, прямо поворачивающая лицо в сторону Луны, рискует дать жизнь какому-нибудь чудовищному существу, а в Нижней Бретани говорят о Луне как о существе, изливающем яд на воды — вот почему над колодцами должна быть крыша… Происходя от Дьявола, Луна лжива… — Этьенн был упоительно красив в игривых всполохах
Клермон не поддержал его сиятельство.
— Луна прекрасна, — Арман всегда любил луну и, казалось, зависел он ночного светила, всегда в полнолуние ощущая прилив сил, — она интригует мир, хитро путает расстояния, строит против нас козни, делает вечно всё по-своему, правит океанскими водами, даёт жизнь зеркалам и безжалостно предсказывает будущее…
— Ну почему же безжалостно? — любезно вопросил герцог, — Просто честно. Впрочем, пожалуй, это одно и тоже, вы правы, мсье де Клермон. Моя покойная бабушка всегда в преддверии полной луны гадала на зеркалах…
Компания оживилась. По просьбе герцога, мсье Гастон принёс зеркало, на поверхность которого его светлость осторожно вылил бокал белого вина, большой прозрачной медузой растекшегося по амальгамированному стеклу. Лунный луч падал из окна и играл на зеркально-винной поверхности нежными бликами. Погасили свечи. Габриэль почему-то испугалась.
— Мадам Дюваль говорила, что водное зеркало отражает знаки жизни и смерти. Тот кто хочет постичь тайны своей жизни должен посмотреть в него в ночь на Иоанна Крестителя. Ровно в полночь это хранилище всех и всяческих тайн покажет ему его тайну, его судьбу!
— И что вы здесь видите, очаровательная? Ведь сегодня как раз ночь на Иоанна…
Габриэль испуганно, но храбрясь, заглянула в зеркало. Долго рассматривала своё лицо, но была видимо разочарована. Ничего особенного. Следом со смехом заглянул Дювернуа, — и тоже не увидел ничего, кроме своего отражения, мутного и неявного. Сюзанн и Файоль тоже видели свои лица. «Помилуйте, вздор это всё, что же тут можно увидеть, кроме себя?»
Однако Клермон, с улыбкой заглянувший в поток лунного света, вздрогнул. Он не видел там себя. На него смотрел седовласый человек со спокойными и глубокими светлыми глазами, гораздо старше его деда, но похожий на него. Приметно вздрогнула и Элоди, увидев на поверхности стекла свою бабушку, улыбнувшуюся ей. «Там наша бабушка Элоди», пробормотала она растерянно, но взглянувшая туда следом за ней Лоретт заметила, что ей вечно что-то мерещится. Она не видела никого, кроме себя. Чуть встряхнув густыми пепельными волосами, последним в зеркало заглянул его сиятельство.
И чуть приметно побледнел. Впрочем, может быть, просто лунный луч, в ореоле которого он находился, создавал такое впечатление.
— И что вы видите, дорогой племянник?
— Себя… — его сиятельство уже овладел собой.
Мало ли что померещится…
Зажгли свечи. Гадание не оправдало общих ожиданий, но создало в гостиной ту обстановку, которая неизменно наводит на традиционные разговоры о чертях, домовых и ведьмах, в погожие летние дни при лунном свете возникающие сами собой — даже среди тех, кто считает себя людьми самых передовых и современных взглядов. Спровоцировал же разговор очаровательный котёнок мсье Гастона, Валет, чёрный пушистый комок шерсти с самыми яркими зелеными глазёнками, какие только можно себе представить. Он, чем-то испуганный в коридоре, влетел в гостиную и чернильным пятном резко брызнул вверх по портьерам, однако, не удержался на карнизе и, жалобно мяукая, закачался на нём, подобно крохотному маятнику, зацепившись за полог коготками передних лапок.
Герцог
— Что это за кошачий шабаш, Валет? Он не испугал вас, граф? — герцог с улыбкой поманил к себе котёнка.
Этьенн покачал головой. Он все ещё не мог придти в себя от туманного облика человека, что померещился ему в зеркале, чье лицо терялось под тёмным капюшоном.
Странно. Он не был ни суеверен, ни мистичен.
Валет, игнорируя приглашение герцога, перебрался по плечу его сиятельства на колени Клермона, где успокоился, свернулся клубочком и закрыл глаза. Арман любил кошек, они казались ему на редкость уютными и нежными, в библиотеке Сорбонны он прикормил одного толстого полосатого кота, который часто обосновывался у него на коленях во время работы. Огюстен же, который терпеть не мог ни кошек, ни собак, тем временем рассказывал о сборищах кошек, происходящих на перекрестках дорог и пустынных местах, возле больших камней. Председательствует на таких сборищах огромный черный кот. Это, конечно же, Дьявол.
— А у нас все хромцы, горбуны, заики, косоглазые и кривые — находятся под подозрением в колдовстве. Запрещенных в служении священников и выпускников семинарий, не принявших сана, также подозревают в нём, поскольку в народе говорят, всякий, кто перестал служить Богу, непременно служит Дьяволу, — с легкой иронией проговорила Сюзанн, иронично поглядывая на Элоди.
К её удивлению, та нисколько не обиделась и не оспорила это суждение, но, напротив, кивнула головой, полностью соглашаясь.
— Есть одна вещь, гораздо более опасная, чем зло, причиняемое недоучившимися семинаристами, — просветил собрание герцог. — Это месса Святого Секария. Её можно служить только в церкви, что наполовину разрушена, в этих церквях рай для филинов и летучих мышей, и там устраивают стоянки цыгане. Под алтарями полно квакающих жаб. Нечестивый священник приводит с собой свою любовницу. В одиннадцать, с первым ударом часов, месса начинается и идет задом наперед ровно до полуночи. Крестное знамение делается всегда по земле ногой. Но время мессы Святого Секария происходит много других вещей, о которых никто не знает и на которые христианин не сможет смотреть без того, чтоб тут же не ослепнуть. Человек, по которому ее отслужили, обречён.
— Сколько же стоит заказать такую мессу? — с любопытством спросил Дювернуа.
Герцог этого не знал, но свидетельствовал, что в старину слыхал, как подобная месса, заказанная графом *** всего за неделю извела некого Жана Полиньяка, двадцатипятилетнего крепыша, стоявшего между графом и огромным наследством. Дьявол, надо признать, прекрасно поработал.
Его сиятельство смотрел на подобные вещи скептически.
— Ничто так не удобно, как сваливать всё на Дьявола. В «Historia Scotomm» Боэций описал случай с юной шотландкой, попавшей в досадное, но интересное положение. К счастью, она сумела весьма толково убедить всех, что является любовницей Дьявола, тайно являющегося к ней по ночам… Аналогичный случай был в позапрошлом, 1816 году, в Тельи, недалеко от Амьена, там некая девица вдруг обнаружила себя беременной; дабы объяснить это окружающим, она заявила, что ею овладели сразу три демона, отзывавшиеся на изящные имена Миленький — Mimi, Крошка — Zozo и Негодяй — Crapoulet, причем последний действительно существовал и был, по словам Колена де Планси, «беглым солдатом из окрестного гарнизона». Разве я не прав, Арман?