Замок из песка
Шрифт:
— Помню, — отозвалась Юлька и для меня добавила: — Под машину попала, несчастный случай… Нет, там в самом деле несчастный случай был!
Говорила она вроде бы искренне и убедительно, но мои руки и ноги тем не менее мгновенно покрылись противными мурашками. Наверное, и лицо сделалось жалким и испуганным. Чтобы не демонстрировать всем собственную слабость, я отошла в угол и принялась суетливо копаться в сумке со сменной одеждой.
— А знаете что? — мечтательно пропела Кристина, затягиваясь сигаретой из Юлькиной пачки. — Вот как в следующий раз меня кто-нибудь решит подснять, я тоже в рожу вином плесну. И смоюсь отсюда к чертовой матери!
—
— Да хоть в больницу горшки мыть! Зато подстилочкой доступной себя не чувствовать!
Но, похоже, ее минутный порыв никто всерьез не воспринял. Между тем день спектакля неотвратимо приближался.
В пачку, переливающуюся и шелестящую так маняще, я влезла с глубоким отвращением. Венок из белых перьев нацепила, словно терновый. Но самое страшное, гениальная музыка Чайковского, несущаяся из огромных колонок, не вызвала во мне на этот раз ничего, кроме животного страха перед надвигающейся опасностью.
Станцевала я, опять же, соответственно. Да у меня и не было никакого желания проникаться любовными страданиями девушки-лебедя. Потому что было совершенно ясно: отзвучат последние аккорды, артисты выбегут на поклон, а ко мне потащится очередной мерзкий хрыч. Уж об этом Константин Львович позаботится!.. Хотя вполне возможен был и другой вариант: оставив надежду перевоспитать строптивицу постепенно, хозяин сразу передаст меня с рук на руки Вадиму Анатольевичу…
Больше всего я боялась именно второго варианта. Тем более что события развивались в подозрительном направлении. После спектакля никто не подошел ко мне с цветами, никто не стал слюнявить ручку и со значением подмигивать маслеными глазками. Гости просто снисходительно похлопали с высоты своего величия и с миром отпустили нас за кулисы.
— Ну все, Настюха, теперь тебе только пару часов на банкете продержаться, — порадовалась за меня Кристинка, — а потом можешь идти в нашу спаленку и мирно задрыхать. Прикинь, всего три спектакля тебе осталось!
— Да уж… Хоть бы и в самом деле сегодня пронесло! — отозвалась я и отправилась переодеваться.
Подкраситься и одеться самым безобразным образом посоветовала мудрая Десятникова. Общими усилиями мне заплели тугой «колосок», гарантированно уродовавший мое лицо и делавший голову похожей на небольшую тыковку. Вместо привычных джинсов или юбки с мягкими складками предложили тоже юбку, но «колокол» — с длинным рядом декоративных пуговиц и высокой талией. Сама по себе юбка была, конечно, ничего. Но сшита точно на Люську, у которой талия сантиметров на шесть шире моей. Корсетный пояс заканчивался почти под грудью, и выглядела я в этом наряде как толстый и немного продавленный с обеих сторон тюбик зубной пасты.
— До чего же неподходящая одежда может человека изуродовать! — ахнул кто-то из девчонок, когда меня подвели к зеркалу.
И это было правдой! Подружки постарались на славу. В своей открытой борьбе я оказалась одинокой, но втайне со мной были солидарны почти все.
Когда мы явились в зал, Константин Львович едва ли зубами не заскрипел от досады. Впрочем, лезть на рожон было глупо. И самым мудрым мне показалось опустить очи долу и тихонько, незаметненько прибиться к какой-нибудь кучке девчонок. Благо, «разбирали» далеко не всех. С полчаса никто на мою особу не покушался, и я уже готовилась праздновать первую маленькую победу, когда услышала за спиной покашливание и неуверенное: «Мадемуазель…»
Я резко обернулась. Мужчина лет тридцати в дорогом сером костюме и белоснежной рубашке стоял передо мной, смущенно улыбаясь. У него были темно-русые волосы и довольно привлекательное лицо, но дела это не меняло. Сволочной Константин Львович подсуетился и очередной раз ткнул меня лицом в грязь.
— Мадемуазель, вы позволите пригласить вас на танец?..
Я нервно сглотнула и вся покрылась холодным потом. Ужасная юбка не спасла, как, впрочем, и «колосок». А все наши хитрости с угрюмым молчанием или дебильным смехом теперь стали казаться детскими глупостями. Но меньше всего мне хотелось растягивать процедуру унижения, доставляя хозяину удовольствие.
— Зачем же на танец? — напрямик спросила я, глядя ему в глаза. — Пойдемте сразу к машине. Машина-то у вас, надеюсь, есть?..
Мужчина несколько недоуменно пожал плечами и сделал приглашающий жест рукой:
— Желание дамы — закон. Пойдемте!
Его автомобиль стоял среди деревьев. Ни на цвет, ни на марку я внимания не обратила. Мне было безразлично. Как безразлично и то, что он представился, назвавшись Антоном.
— А вас как зовут?
— А вы, конечно же, не знаете? — язвительно и зло отозвалась я, плюхаясь на переднее сиденье.
— Представьте себе, не знаю. Программки в вашем заведении не предусмотрены.
Он пытался играть в какую-то глупую и неуместную игру, и это злило меня больше всего. Кроме того, я со странным мазохизмом пыталась найти в его внешности отталкивающие черты. И когда зажегся свет в салоне, наконец нашла. У моего нового «поклонника» были разные глаза: один карий, а другой темно-темно-зеленый. А еще от кромки волос чуть ли не до самой переносицы тянулся старый белый шрам.
«Урод! — подумала я со злым удовлетворением. — Нацепил золотые запонки и думает, что от этого стал неотразимым».
— Вы так и не скажете, как вас зовут?
— Нет. — Моя нога, скрытая длинным подолом юбки, задергалась. Наверное, давало о себе знать нервное напряжение. — И вообще, разве мы едем затем, чтобы разговаривать?
Антон усмехнулся, немного помолчал, а потом повернулся ко мне, облокотившись на спинку сиденья:
— Судя по вашему тону, не за тем! Но вы, вероятно, знаете, зачем именно. Может, тогда подскажете, куда держать путь?
— К ресторану!
— Ну, к ресторану так к ресторану! — согласился он и завел машину.
По дороге меня затрясло уже всю целиком. Верхние зубы колотились о нижние, плечи сводило судорогой, из глаз готовы были вот-вот политься злые слезы. А тут еще этот начал приставать со своими глупыми уточнениями, в какой бы именно ресторан мне хотелось.
— Да ни в какой мне бы не хотелось! Не надо делать из меня идиотку! — рявкнула я, отворачиваясь к окошку. — Куда хотите, туда и везите… Я думаю, Константину Львовичу тоже все равно!
На фразу о Константине Львовиче Антон никак не отреагировал, но зато неожиданно свернул налево, направив машину по узенькой дорожке в глубь леса. И тут я впервые по-настоящему испугалась. То, что грозило мне до этой минуты, было унизительно, гадко, больно, но, в конце концов, переживаемо. А теперь впереди маячила неизвестность… Некстати начали вспоминаться Юлькины рассказы про наших гостей-извращенцев, которые возбуждаются от вида козы в пуантах. В свете этих разговоров мой новый поклонник вполне мог оказаться каким-нибудь маньяком-убийцей. И это означало, что мой бедный труп не найдут еще очень и очень долго.