Замок из стекла
Шрифт:
Мама всегда говорила, что люди слишком сильно переживают по поводу своих детей. Некоторая доля страданий в детском возрасте полезна, утверждала она. Страдание активизирует иммунную систему тела и души, и именно поэтому мама игнорировала нас, когда мы плакали. Она считала, что, если чересчур много прыгать вокруг ребенка, когда тот расстроен, он будет еще больше капризничать, поскольку такое повышенное внимание послужит позитивным подкреплением негативного поведения.
И казалось, что мама совершенно не переживала по поводу смерти Мэри Шарлен. «Бог знает, что делает, – объясняла она. – Он дал мне несколько прекрасных детей и дал
Мама говорила, что после смерти Мэри Шарлен папа сильно изменился. Он начал много пить, периодами впадал в депрессию и постоянно терял работу. После рождения Брайана у родителей не было денег, и папа заложил бриллиантовое обручальное кольцо, за которое заплатила бабушка с маминой стороны. Мама тогда очень расстроилась и потом, когда они с папой ругались, всегда вспоминала это кольцо. Папа очень злился и однажды сказал, что купит ей кольцо гораздо лучше. Именно поэтому он и хотел найти золото – чтобы купить бриллиантовое кольцо маме и построить Хрустальный дворец.
«Тебе нравится постоянно переезжать с места на место?» – спросила меня однажды Лори.
«Еще бы! А тебе разве нет?» – ответила я.
«Конечно», – сказала Лори.
Наша машина стояла около бара под названием Bar None в невадской пустыне. Мне было четыре года, а Лори семь лет. Мы ехали в Лас-Вегас. Папа сказал, что деньги на Искателя можно выиграть в казино. До появления бара Bar None мы были в дороге несколько часов. Папа остановил наш универсал Зеленый товарный вагон (к тому времени наша Синяя гусыня уже умерла) и заявил, что ненадолго зайдет в бар. Мама намазала губы помадой и пошла с ним, хотя она никогда не пила ничего крепче чая. Родители не возвращались уже несколько часов. Солнце стояло высоко над горизонтом, ветра не было и было очень жарко. Где-то у дороги стервятники что-то клевали. Брайан читал потрепанный комикс.
«Ты помнишь, в скольких городах мы жили?» – спросила я Лори.
«Все зависит от того, что ты имеешь в виду под словом «жили», – ответила сестра. – Если ты, например, одну ночь спал в городе, значит ли это, что ты в нем жил? Или спал две ночи? Или провел в нем неделю?»
Я задумалась: «Жил – значит, распаковал все вещи».
Вместе мы вспомнили одиннадцать мест, которые попадают под этот критерий, а потом сбились со счета. Мы не смогли припомнить названий многих городов и какими там были наши жилища. Я вообще помнила только внутренний интерьер машины.
«Как ты думаешь, что произошло бы, если бы мы постоянно не переезжали?» – спросила я.
«Нас бы поймали», – ответила сестра.
Мама с папой, наконец, вышли из бара и дали каждому из нас по полоске вяленой говядины и шоколадному батончику. Я съела свою говядину, а когда разорвала обертку на своем батончике Mounds и увидела, что ее содержимое превратилось от жары в тягучую массу, решила подождать до тех пор, пока в ночном холоде пустыни
Мы проехали ближайший к Bar None городок. Папа за рулем курил и пил пиво из темной бутылки. Лори сидела на переднем сиденье между ним и мамой. Брайан сидел со мной на пассажирском сиденье и стремился поменять половинку моего Mounds на половинку своего батончика «Три мушкетера». В этот момент машина резко повернула после железнодорожного переезда, дверь с моей стороны открылась, и я выпала на обочину.
Я несколько раз перевернулась и остановилась. Во рту и в глазах была пыль, а сама я была в шоке. Я смотрела, как Зеленый товарный вагон удалялся, а потом и совсем скрылся за поворотом.
Из разбитого лба и из носа у меня текла кровь. Колени и локти были тоже разбиты до крови, а раны покрыты песком. В руке я все еще сжимала свой батончик Mounds, который во время падения окончательно сплющился, и его белая кокосовая начинка была вся в грязи.
Я поднялась по насыпи и села у дороги в ожидании возвращения родителей. Ныло все тело. Солнце висело на горизонте, и было нестерпимо жарко. Поднялся легкий ветер и понес придорожную пыль. Мне казалось, что я ждала очень долго, и решила, что мама с папой могут и не вернуться. Они могли и не заметить моего исчезновения. Или они могли бросить меня, как Дон-Кихота, и решили, что возвращаться за мной не стоит.
Машин на дороге не было. Я немного поплакала, отчего мне стало еще хуже. Я решила вернуться в город, встала на ноги и пошла в ту сторону, где он находится. Потом я подумала о том, что если мама с папой вернутся, то не смогут меня найти, и снова уселась на обочине.
Я пыталась очистить ноги от засохшей крови, а когда подняла голову, увидела приближающийся Зеленый товарный вагон. Машина затормозила, из нее вышел папа и попытался меня обнять.
Я отодвинулась от него. «Я думала, что вы меня здесь оставите», – пожаловалась я.
«Да что ты, мы бы никогда такого не сделали, – ответил папа. – Твой брат говорил, что ты выпала, но мы ничего не могли разобрать».
Папа принялся вынимать мелкие камушки, которые застряли у меня в коже, но они сидели так глубоко, что ему пришлось вернуться к машине и взять в бардачке плоскогубцы. Папа вынул камешки у меня изо лба и щек и попытался платком остановить кровотечение из носа, кровь из которого капала, словно из сломанного крана. «Черт подери, дорогая, ты кажется свою сопливку серьезно разбила», – заметил он.
Меня рассмешило слово «сопливка», и я начала смеяться, как сумасшедшая. Папа отряхнул меня от грязи, и мы вернулись к машине. Я рассказала Брайану и Лори о том, что папа назвал мой нос «сопливкой», и все мы начали хохотать. «Сопливка» – с ума сойти, как смешно.
В Лас-Вегасе мы прожили около месяца. Мы остановились в мотеле с темно-красными стенами и двумя узкими кроватями. На одной кровати спали все дети, а мама с папой – на другой. Днем мы шли в казино. Папа говорил, что знает, как обмануть казино. Мы с Брайаном играли в прятки между «однорукими грабителями», заглядывая в лотки для того, чтобы найти забытую кем-нибудь 25-центовую монетку, а папа играл в блэкджек. Я во все глаза смотрела на проходящих мимо длинноногих девушек из кордебалета в костюмах с блестками, с огромными перьями на голове и с гримом на лице, но когда я попыталась имитировать их походку, Брайан сказал, что я похожа на страуса.