Замок "Мертвая голова"
Шрифт:
Я выпрямился, посмотрел на него и наконец решился спросить:
– Вы знаете, где…
– Ну, конечно. Я потратил на его поиски большую часть ночи, а остальное время использовал на осмотр потайного хода.
Я что-то промямлил, растерянно и невнятно.
– Вход в нише, прямо в комнате. Но механизм, открывающий ход, я обнаружил в спальне. Он сделан с большой выдумкой. Вы поворачиваете горгулью на стене, и с помощью хорошо смазанного механизма отодвигается целая каменная плита. Ход открывается. Механизм придуман так, что плиту можно задвинуть, как с той, так и с этой стороны.
– Так почему же, черт возьми, вы ничего не сказали? Он постучал пальцами по подлокотнику кресла.
– Потому, Джефф! Я не хотел, чтобы они увидели, что там находится. Поскольку фон Арнхайм уверен в своих выводах, они оба
– Ничего не понимаю, – уныло заметил я. – Может, я не блещу умом, но мне это непонятно!
– Ничего, скоро поймете! А теперь я поднимусь наверх. Мне надо кое-что сделать. И никаких вопросов, Джефф! Мне понадобятся только метла да пара прочных ботинок!
Я снова опустился в кресло, а он встал, улыбнулся мне и ушел. Яркие блики солнца играли на спокойных водах Рейна. Кружевные тени деревьев несколько приглушали их блеск. И я не понимал, почему теплый ветерок казался мне прохладным и почему, когда прозвучал глухой, низкой голос гонга, призывающего к чаю, меня охватил безотчетный страх.
Глава 15. Кто-то плетет сети
Оглядываясь на события той ночи, я не могу понять только одного – сумасшедшего веселья, охватившего всех нас. Всю ночь с момента, как пирог палача был испечен, до заключительной, ужасной сцены в комнате со стеклянным потолком, мы пребывали в беззаботном и веселом настроении, что само по себе было совершенно неуместно и нелепо. Это состояние охватило всех одновременно. Настроение каждого из нас было таково, что мы энергично предались веселью, несмотря на то что в кресле за столом на этом странном обеде вместе с нами сидела Смерть. Но это, полагаю, была сладкая Смерть, похожая на фон Арнхайма в вечернем костюме с неизменным моноклем в глазу. И она была хорошим гостем на этом обеде.
Мы слишком много пили, разгоряченные тем, что сидим за одним столом с неизвестным убийцей. Да и жутковатая обстановка замка настраивала на определенный лад. У каждого, конечно, могли быть и личные причины для веселья. Это была именно та ситуация, где блистал Банколен. Герцогиня всегда была готова к любым попойкам. Фон Арнхайм, считая, что игра в его руках, расплывался в улыбках, как глазастый кот. Я снисходительно посматривал на его надувшиеся щеки со светлыми, щетинистыми бакенбардами и улыбающиеся круглые желтовато-зеленые глаза. На Левассера, благодаря его философскому отношению к жизни и смерти, жутковатая атмосфера действовала благотворно. Д'Онэ, холодный резонер и хитрый игрок, увлеченно следил за ходом событий. Данстен был встревожен, но заинтригован и навеселе. Кроме того, он освободился от тягостной необходимости скрывать от всех свои отношения с Изабель. А та, поняв, что ее отношения с мужем благополучно завершились, преобразилась в веселую, красивую женщину. Любовь Галливана к призракам и убийствам достигла кульминации на этом обеде Смерти. Но самой сумасшедшей из нас оказалась Салли Рейн… Трудно придумать более подходящую компанию, поднимающую бокалы и провозглашающую тосты.
Весь день до обеда прошел в хлопотах. Моторная лодка и гребная шлюпка мотались взад-вперед, перевозя Гофмана, Фрица, Фриду и еще двоих слуг, которых я раньше не видел. Из Кобленца привезли провизию. Ее тоже надо было переправить в замок, как и посуду, столовое серебро, вино и цветы. Где-то даже раздобыли трубочиста, хотя, учитывая добросовестность покойного Бауэра, в нем не было нужды.
Ночь обещала быть великолепной – прохладной, влажной, лунной, со стрекотом сверчков и кузнечиков. Над темными вершинами сосен уже поднималась луна, когда я, одеваясь к обеду, слышал звуки бурной деятельности но всему дому. В этот вечер я причесался тщательнее, чем обычно, больше внимания уделил крыльям моего галстука и даже заколол их довольно красочными бриллиантовыми булавками, которые, повинуясь какому-то непонятному порыву, привез из Парижа. Согласно указаниям, я собрал все необходимое и поставил чемодан возле кровати, чтобы Гофман взял его, когда мы отправимся в замок. Обедать придется поздно. Я вышел из своей комнаты уже после девяти часов. Мое внимание привлекло нечто, увиденное мною в окно холла… Я выглянул наружу…
С замиранием сердца я смотрел на освещенный замок «Мертвая голова». Несомненно, у ночных путешественников по Рейну дух захватывало при виде этого зрелища. Огромная мертвая голова смотрела огненными глазами. Глаза представляли собой овальные окна из фиолетового стекла! Нос – треугольный и желтый, как и арки галереи, из которой людям виделись зубы. От всего сооружения исходило дьявольское, сардоническое сияние. В зависимости от того, как двигались или колыхались огни, лицо мертвой головы принимало различные выражения. То она шаловливо подмигивала глазом, то расплывалась в широкой улыбке, то вдруг безжизненные глаза глядели жутковато и свирепо. По всей длине зубчатых стен в окнах башни крошечными точечками горели факелы, и я мог видеть движущиеся там фигуры. Я не мог понять, что означают блестящие шляпы на этих фигурах, до тех пор, пока до меня не дошло, что это не что иное, как черные металлические шлемы полицейских. Вся эта громада выделялась на фоне неба – широкий череп казался серебряно-серым при нарождающемся свете луны. Он наблюдал и ждал. Столетиями он смотрел на Рейн, но был одарен (как вам известно) безумным чувством юмора. Ах, барон Арнхайм, а вы были мастером представлений! Ваш французский враг был бы повержен, увидев спектакль, который с удовольствием поставил бы сам…
Я спустился вниз. Кто-то перебирал клавиши рояля в музыкальной комнате, а из библиотеки я услышал призывный звук взбиваемого коктейля.
В библиотеке меня вновь ждал сюрприз. Войдя, я уловил лихорадочный дух, который начал всецело захватывать нас, и услышал странный энергичный стук, олицетворяющий наш современный мир. Мы вдруг почувствовали близость друг к другу. Мы все были пассажирами фантастического корабля и в первую очередь принялись искать бар. Но конечно, Изабель Д'Онэ не умела взбивать коктейль! Покраснев от натуги и откинув голову назад, она орудовала шейке-ром быстро и резко.
На ней была длинная черная туника, сверкающая блестками и подчеркивающая красоту изящных плеч. Небольшая прядь светлых волос спадала на покрасневшие щеки. Привидение ожило. Она вскричала:
– Проходите, мистер Марл! Проходите, присаживайтесь, угощайтесь коктейлем. Он называется «Золотые зори», и я всегда хотела его сделать. Для этого используется джин, апельсиновый сок и абрикосовый бренди.
– Непременно, – сказал я, оглядывая других.
Салли Рейн, в зеленом вечернем платье, сидевшая на низкой кушетке, восторженно помахала мне рукой. Одна бровь у нее была чуть выше другой. Двумя пальцами девушка держала за ножку высокий бокал.
– Мой обожаемый! – поприветствовала она. – Проходи и садись рядом со мной. Ты, конечно, никудышный писатель, но мне нравится твоя стрижка. К тому же ты знаком с мистером Галливаном,правда?
Галливан выглядел удивленным. Вечерний костюм сидел на нем безупречно и придавал изящество его долговязой фигуре. Он был чисто выбрит, надушен, а на его смешном, как у Панча, лице застыла сонная улыбка. Он ловко, словно акула, заглатывающая добычу, опрокинул коктейль в рот, и я даже встревожился, не проглотит ли он и бокал. Сонная улыбка появилась вновь.
– Не таращите глаза, молодой человек, – обратился он ко мне, погрозив пальцем. – Вас интересует, где я приобрел костюм? У владельца похоронного бюро в Кобленце! Галливаны всегда были поэтическими натурами! Я…
– Да, я знаю, – засмеялась Салли Рейн. – Заплатили ему побольше и взяли с него обещание поработать на вас! Что ж, должна сказать, это разумно! Налейте мне еще!
– Я бы хотел сказать вам, – продолжал Галливан, взяв бокал, – что фактически обладаю всеми известными достоинствами. Я приобрел их на курсах, рекламируемых в журналах, курсах, которые работают, пока вы спите. На прошлой неделе я был ошеломлен. Меня отвергла самая лучшая девушка на свете, потому что я ни слова не знал по-латыни! Как она надо мной смеялась, когда я вызвался декламировать! Но ее усмешки сменились искренним потрясением, когда я процитировал четыре книги Энеиды. Я поражаю своих друзей блестящими фокусами, и они запирают свое серебро всякий раз, когда я прихожу в дом. В свободное время я взял несколько уроков этикета и научился не проливать суп на скатерть или не появляться на людях без штанов. Я умею играть на саксофоне, снимать отпечатки пальцев и выполнять много других общественно полезных работ. Я…