Замок Оборотня
Шрифт:
– А выглядите так, словно все каникулы там проводите, – ляпнула я.
После чего я отчаянно начала дергать ручку двери, а та почему-то не хотела открываться.
– А вы к чему сейчас это сказали? – недоумевал сэр маньяк.
А чтобы я еще знала!
– Это нервное, – призналась я сэру Сонхейду.
– Есть причины нервничать? – очередной вопрос.
– Да, – я ударила неподатливую дверь ногой, – имеются.
– Озвучьте, – почти приказ ведь.
Я перестала безуспешно сражаться с дверью, развернулась, прижавшись к неподдающейся
– Вы.
В очередной раз посмотрела на него, и добавила:
– Я вас боюсь.
И так как галлюцинации исчезать не желали, то есть глаза все еще светились, то снова добавила:
– Очень. Вы страшный. И кажется, сумасшедший. А еще родом из
Чернобыля.
– Я не был в Чернобыле, – заверил меня сэр.
– Да?- в горле пересохло, и я сглотнув, выдала:
– Тогда я себя боюсь, потому что у меня стойкие галлюцинации, а значит я, кажется, тоже психическим здоровьем не отличаюсь.
– Печально, – без капли сочувствия произнес лэрд. – Придется вас вылечить.
– Да? – мне его предложение категорически не понравилось. – А как?
Сэр Сонхейд вдруг прижал меня к двери всем своим могучим и твердым телом, склонился к моему лицу и выдохнул:
– Шоковая терапия, Ким, самый действенный метод.
Больше я ничего сказать не успела. Сильные, властные, по-мужски жесткие губы накрыли мои собственные, и смяли в почти болезненном поцелуе. Я вскрикнула.
– Во имя гор, только плакать не начинай, – вдруг простонал сэр Сонхейд, – только не сейчас.
И не позволяя мне ответить, вновь накрывает поцелуем губы, но с такой нежностью и страстью, что в какое-то невероятное мгновение, я забываю обо всем… Я перестаю сопротивляться, и прижатыми к его груди ладонями, начинаю ощущать не безудержный страх, а стремительное биение его сердца. И запах… странный аромат леса, который заставляет забыть, о том что мы в замке… И его рука накрывает меня там, словно часть бикини, вот только прикосновение очень бережное и едва он сжимает, осторожно и в тоже время так бесстыдно, из меня вырывается стон…
Его сердце замерло на миг… Я отчетливо это ощутила, а затем забилось с утроенной скоростью, как после быстрого бега, как во время самого безудержного бега, как если ты прыгаешь с парашютом и раскрываешь его в самый критический миг… И ощущая как его губы размыкают мои, плотно сжатые, как язык проникает, стремительно захватывая в плен безвольный мой, я вдруг поняла что теряю… просто теряю связь с миром, с собой, с реальностью, растворяясь в лорде Сонхейде, теряясь в нем, и чувствуя только его… Его руки, его губы, его дыхание…
– Ким…- хриплый голос и очередной уничтожающий даже намек на сопротивление поцелуй, – моя Ким…
А я ощущала себя такой беззащитной и такой нужной… И теряя веру в свой здравый смысл я прижалась сильнее к тому, кто безраздельно властвовал надо мной…
Звонок телефона как-то совсем неожиданно нарушил покой замка, в котором начали твориться совсем уж интимные
Сэр Сонхейд замер, я начала осознавать происходящее, а телефон продолжал безжалостно уничтожать что-то, что даже родиться не успело. Противный, резкий, вызывающий желание схватить его и разбить об стену. И звонящий, звонящий, звонящий… непрерывно!
– Грррр, – раздалось откуда-то из самой диафрагмы сэра Сонхейда.
– Добро пожаловать в мир слуховых галлюцинаций, – простонала я, менее всего желая, чтобы его пальцы покинули завоеванный оплот девичьей невинности.
И, о боже, с какой неохотой они расстались с теплом моего тела, оставляя там фактически пожар, причем едва-едва разгорающийся.
Но шотландский лэрд разорвал это прикосновение, затем медленно, нехотя оторвался от моих губ, глядя совершенно не человеческими светящимися глазами, и прохрипел:
– Дверь открывается на себя, Ким.
"О, нет!" – кричало все мое существо. "О, да, – присоединилась шизофрения к галлюцинациям, – и у тебя есть шанс сбежать!".
Какая умная у меня вторая личность… где она раньше была? Вот где эта умная зараза была раньше?!
А сэр Сонхейд, коему не было суждено присоединиться к моему раздвоению личности, отступил, тяжело дыша, затем сделал еще шаг назад, развернулся и стремительно, угрожающе даже как-то, направился в библиотеку, откуда и трезвонил треклятый телефон.
"Повезло, – все та же внезапно появившаяся личность, – теперь бы поесть."
Я развернулась, дернула ручку на себя – дверь самым издевательским образом открылась! И на кухне даже автоматически свет загорелся! И я зашла. Закрыла двери… посмотрела на внушительный засов… Далее мне не потребовалось ни вмешательство внезапно появившейся шизофрении, ни галлюцинации, ни что-либо еще. Я абсолютно спокойно задвинула засов, запирая дверь, затем прошла на огромную, оформленную в классическом деревенском стиле кухню, окинув ее ищущим взором, обнаружила холодильник. Обычно я на чужих кухнях не хозяйничаю, но назвать ситуацию обычной язык не поворачивался.
В холодильнике нашелся огромный кусок ветчины, с мою руку длинной, да… аппетиты тут у некоторых, и целая головка сыра. Обнаружила так же стеклянную бутылку с молоком. Подогрела в микроволновке, которая так же населяла кухню средневекового замка. В хлебнице, очень внушительной, оказалось три буханки свежевыпеченного хлеба, и им я тоже брезговать не стала.
Соорудив себе гигантский сэндвич и захватив молоко, я покинула кухню через второй выход, тот который вел во двор, управившись ровно за три минуты, если верить громадным настенным часам. А дальше явилась проблема. Проблема была древняя, огромная, деревянная и окованная железом. И суть проблемы в том, что я понятия не имею, как открыть эти ворота! Куснув гигантский сэндвич, я вспомнила путь в парк, а так же то, что там с одной стороны стены не имелось. В следующее мгновение босая, но уже не голодная Ким Блекмор направилась спасать. Себя, естественно.