Замок
Шрифт:
Нежельский упал перед Каманиным на колени. Все молчали, наблюдая за этой мизансценой.
— Встань, Ваня, прошу тебя, встань. — Каманин попытался поднять Нежельского, но тот упрямо не желал подниматься.
— Ты должен совершить надо мной суд: либо наказание, либо прощение.
— Я тебя прощаю, — произнес Каманин.
Нежельский медленно и тяжело встал. Не смотря ни на кого, он вышел из каминного зала.
Все продолжали пребывать в молчании. К Каманину подошел Лагунов.
— Феликс Александрович, позвольте поздравить вас с юбилеем. У меня нет
— Спасибо. — Они обменялись рукопожатием.
Лагунова сменил Варшевицкий.
— Поверь, мои поздравления идут от чистого сердца, Феликс.
— Я верю, Кшиштоф.
— У меня есть подарок, но я хочу подарить его позже. Ты поймешь, почему.
— Хорошо. В любом случае спасибо, — поблагодарил Каманин.
Последним подошел Андрей. Почему-то он смотрел преимущественно на мать, а не на юбиляра. Мария, ободряюще, кивнула ему головой, только после этого молодой человек перевел взгляда на Каманина.
— Поздравляю вас с юбилеем, — как-то невнятно поздравил Андрей. И поспешно вернулся на свое место.
— На этот торжественная часть закончена, — объявил Каманин.
113
Официанты разносили еду и напитки. Все почему-то так проголодались, что буквально сметали с подносов все, что на них находилось. Самую большую активность, само собой разумеется, проявлял Антон, но и другие не так уж сильно отставали от него.
Каманин и Мария стояли на террасе в некотором отдалении от всех, держа в руках бокалы с шампанским. Но они как были полными, так ими и оставались. Оба вообще почти не обращали внимания на происходящее вокруг них.
— Я тебе благодарен за то, что ты присутствовала на моем юбилее, как моя спутница, — негромко произнес Каманин.
— Я не могла испортить этот твой праздник в последний момент, — слегка пожала плечами Мария. — Но это ничего не меняет.
— Ты опять за свое. Но что такого произошло, что кардинально изменило твое отношение ко мне?
— Зачем повторять то, что ты и без того прекрасно знаешь.
Каманин вздохнул.
— Мы с некоторого момента, как два попугая, постоянно говорим об одном и том же. Давай все забудем и продолжим так, как было до этого момента.
— Феликс, я тебя не узнаю, ты говоришь не свойственным тебе языком.
— Это все от того, что я не хочу тебя терять. Разве это не понятно?
— В любых отношениях существуют две стороны. И ты всегда это очень точно учитывал. Но сейчас ты об этом забыл, думаешь только о себе.
— Я думаю о нас. Никогда не предполагал, что ты можешь вести себя под влиянием собственных фантазий.
— Это не фантазии, Феликс. Свое поведение я строю на том, что видят мои глаза и слышат мои уши. Как только я увидела тебя и Мазуревичуте, я сразу же насторожилась. Но решила не делать скоропалительных выводов. У людей нередко сохраняются остаточные чувства, и не стоит придавать им большое значение. И я не придавала. Но когда ты признался в том,
— Что же тебе стало ясно, Маша?
— То, что она все время будет стоять между нами, даже в том случае, если вы больше никогда не встретитесь. Хочешь, скажу тебе еще одну вещь?
— Хочу.
— Ты в свое время совершил роковую ошибку, расставшись с ней. Именно она, а ни я, ни другие, женщины, с которыми ты жил, были женщинами твоей жизни. Ты оказался в плену собственных догм.
— И что за догмы?
— Ты решил, что для того, чтобы идти дальше, тебе нужно все время расставаться с прошлым. Включая тех, с кем ты жил. А это вовсе не обязательно. Возможно, тебе надо вернуться к ней. Мне почему-то кажется, это реально. Рута так и не вышла замуж.
— Мало ли женщин, которые не вышли замуж.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Все это время она ждала тебя.
— И пока ждала, вступила в связь с Варшевицким, — насмешливо проговорил Каманин.
— Она же не постриглась в монахини, не приняла обет безбрачия. К тому же не надеялась на повторную встречу с тобой. И то, что сама прекратила эту связь, тоже косвенно говорит об этом.
— Ерунда, между нами давно все кончено! — так громко воскликнул Каманин, что те, кто располагались рядом, дружно посмотрели на него. — Не представлял, что у тебя такое живое воображение, — уже тише произнес он.
— Просто я умею наблюдать и анализировать увиденное. Не так, как ты, но все же. Я не стану жить с тобой, зная, что ты думаешь о ней, а не обо мне. Как врач, я буду заботиться о твоем здоровье. Но не более того.
— Я хочу, чтобы мы были мужем и женой, — упрямо произнес Каманин.
— Нет, — покачала головой Мария. — Извини, но меня утомил этот бесплодный разговор. Пойду в номер, мне хочется отдохнуть.
Мария решительно направилась к выходу с террасы. Каманин огляделся вокруг себя и обнаружил, что все пристально наблюдают за ними.
113
Каманин хотел уже уйти с террасы, как его взгляд остановился на паре Варшевицкий и Мазуревичуте. Они стояли очень близко друг от друга, и он ощутил, как что-то торкнулось у него внутри. Он вспомнил о только что сказанных словах Марии о том, что он по-прежнему неравнодушен к Руте. Неужели она права, и это действительно так?
Взгляды Каманина и Варшевицкого встретились, и поляк направился к нему.
— Феликс, с тобой все нормально? — спросил Варшевицкий. — Ты выглядишь немного взволнованным.
— Что же тут странного, все же мой юбилей. Меня только что поздравляли близкие мне люди.
Но Каманин по лицу Варшевицкого видел, что его слова не убедили писателя. Но в его задачу не входит это делать.
— Я бы хотел с тобой поговорить, Феликс. Это не займет много времени.
Настроение говорить с ним у Каманина не было никого. Дурацкая размолвка с Марии занимала все его мысли и чувства. Но и отказывать Варшевицкому не хотелось; он помнит его по прежним временам, пока тот не добьется своего, не отстанет.