Замок
Шрифт:
— Скажи, Антон, а на чем обосновывается твоя надежда?
— Хотя бы на твоем благоразумии.
— Благоразумие — это вид трусости. Поэтому мне оно не подходит. Я настроен весьма решительно. Мне слишком многое не нравится в стране.
— Я понимаю. Мне — тоже.
— Вот уж не поверю.
— Как хочешь. Но я не об этом.
— Честно говоря, я так и не понял, о чем ты. Буквально давеча ты говорил очень даже конкретно про то, как меня уничтожишь.
— Я погорячился.
Ростислав покачал
— Ты не погорячился, ты проговорился. В отличие от того, какой ты сейчас, тогда ты был искренним.
— Ты прав в том, Ростислав, что я бываю не сдержанным, не всегда контролирую эмоции. Но сегодня, когда приветствовали отца, я ясно понял, что мы все же одна семья. И нас должна объединять фамильная солидарность.
— Никак не могу понять, что такое случилось, Антон, что ты вдруг запел не свойственные тебе песни?
Внезапно Антона охватил страх: а если Ростислав все же догадывается о том, о чем они договорились с отцом. Он необдуманно поддался искушению, затеяв этот разговор. Но уж больно хотелось. А он привык себе потворствовать во всем.
— Я же уже объяснил, — вяло проговорил он.
— И ты хочешь, чтобы я тебе поверил. Не представляю, что должно такое случиться, чтобы это произошло, Антон. Ты законченный эгоист, способный думать исключительно о самом себе. Даже о своих детях ты думаешь во вторую очередь. А уж о нас всех… так что не смеши. Ты ни разу никому ни в чем не помог, если этого не требовали твои интересы. В тебе есть что-то очень отталкивающие. Я иногда жалею, что мы братья, я бы предпочел тебя не знать. У меня есть надежда, что мы больше никогда не встретимся. По крайней мере, я постараюсь, чтобы так было. Поэтому я тебе все это и говорю. Лучше, когда между людьми нет недомолвок.
Антоном внезапно завладело странное чувство, он вдруг впервые пожалел о договоренности с отцом. С каким бы удовольствием он, Антон, уничтожил этого человека, тем более, ему это не так уж и сложно. А вместо этого вынужден будет его оберегать и защищать. Просто какая-то злая насмешка судьбы.
— Твое право мне не верить, — встал с песка Антон, отряхивая брюки. — Но я говорил искренне. Но ты прав, нам действительно лучше не встречаться.
Антон стал медленно подниматься к замку.
117
В дверь постучали.
— Войдите!
Мария вошла в номер.
Мазуревичуте сидела у окна и смотрела на озеро. Она неохотно повернула голову в сторону вошедшей.
— Это вы, Мария! Что-нибудь случилось с Феликсом? — с тревогой спросила она.
— Почему вы так думаете?
— Мы недавно с ним общались, он вдруг резко встал и ушел. При виде вас я подумала, может с ним стало нехорошо.
— Не знаю, Рута.
Теперь Мазуревичуте удивленно посмотрела на Марию.
— Как
— Слежу. Но я же не могу это делать каждую минуту. К тому же мы не виделись уже часа два.
— Простите, Мария, но я что-то не совсем пойму вас.
— Я пришла с вами поговорить. И тогда все поймете.
— Садитесь. И я вас слушаю.
Мария села на стул.
— Вы должны знать, мы больше с Феликсом не собираемся пожениться. В этом смысле мы расстались.
Мазуревичуте несколько секунд изумленно смотрела на Марию.
— Но почему? Что могло такого случиться? Я же наблюдала, как вы к нему относитесь.
— Вот поэтому я к вам и пришла. Поверьте, я долго думала перед этим, сомневалась. Но, в конце концов, решила, что так будет лучше для всех.
— Мне казалось, вы просто идеальная пара.
— Возможно, со стороны. Хотя еще утром я тоже так думала.
— Но что могло измениться за столь короткий срок?
— Однажды Феликс мне сказал: все кардинально меняется тогда, когда наступает прозрение. Именно это со мной и случилось.
— И в чем оно?
— Знаете, я поначалу не придавала этому значение. Когда он смотрел на вас, я думала, что ничего такого в том нет, просто обычная симпатия.
— Так и есть, Мария.
Мария отрицательно покачала головой.
— Теперь я знаю, что это не так. Сегодня, когда он увидел вместе вас и Варшевицкого, он весь переменился. Таким я его еще не видела.
— Что же с ним произошло?
Мария ответила не сразу.
— Это была обычная мужская ревность. Я сразу узнала ее симптомы. Мой первый муж был невероятно ревнив. Но я пришла, чтобы сказать совсем другое.
— Что же?
— Он вас любит, Рута.
— Этого не может быть, все давно прошло. Мы просто друзья.
— Возможно, вы оба так думали. Но это не так.
— Мария, у вас разыгралось воображение. И только.
— Если бы, — с горечью произнесла Мария. — Я ведь искренне хотела за него замуж.
— Ну, так выходите!
— Теперь это невозможно, я прозрела. Выходите за Феликса вы.
— Я?
— Вы оба будете счастливы.
— Это невозможно. Все осталось в прошлом. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
— А вы попробуйте.
— Поймите, Мария, у меня совсем другие планы.
— Выйти замуж за этого польского писателя?
— И мысли такой нет.
— Тогда не вижу, что мешает.
— Я очень люблю Феликса. Но это не любовь женщины к мужчине, та любовь осталась далеко. И ее невозможно возродить. И я уверена, что такие же чувства испытывает он. И даже если он вдруг почувствовал ревность, это не более чем атавизм. Что-то старое всколыхнулось в нем. Но оно как быстро возникло, так же быстро и исчезнет. Так бывает.