Заморозки
Шрифт:
— На кого?
Я не ответил.
Объект и в самом деле был в пяти минутах езды. Похоже, товарищ Горелов решил, что с отравленными пусть медицина разбирается, его дело сторона, и потому до встречи с врачом не снизошел.
Это он напрасно.
И, возможно, меня послали сюда не из вредности, а потому, что решили: на врача обыкновенного товарищ Горелов сумеет надавить, а вот на меня вряд ли.
Объект, то бишь канал в пустыне, красотой не впечатлял. Песок, он и есть песок. Техника — экскаваторы, бульдозеры, самосвалы. И главное наше достояние —
Но работа не кипела. Работа застыла — если можно застыть под палящим сахарским солнцем. Люди прятались в тени машин.
Мы подъехали ближе.
— Видите? Видите? — голос товарища Горелова был торжествующим.
— Что мы должны увидеть?
— Посмотрите сюда!
Я посмотрел.
Кость. Большеберцовая кость. Не человеческая, нет. Размером в два метра, не меньше.
— Динозавр?
— Возможно, — ответил товарищ Горелов. — Я не специалист, но возможно.
— Я по поводу массового отравления… — начал было я, но Горелов перебил:
— Пятеро — ещё не массовое. И ничего с ними не случится, уж поверьте. Я таких насмотрелся. Жаль, конечно, если их отошлют в Союз, ну да это запланированные потери. Урок другим.
— То есть вы ждали нечто подобное?
— Я, молодой человек — Горелову было около сорока, — я с пятнадцати лет в поле. Здесь не ангелы работают, а обыкновенные люди. И пьющих среди них каждый третий, если не каждый второй. Как у вас, у медиков, говорят: всё яд, главное доза? И я того же мнения. Если время от времени вечером мужики выпьют на троих бутылку водки, вред будет минимальный, если вообще будет. Утром — как стеклышко, и будут работать, несмотря и на холод, и на жару. И превратить их в трезвенников одним лишь распоряжением сверху невозможно. Значит, что?
— Значит, что?
— Значит, нужно им дать возможность эту бутылку купить. И выпить, не прячась, стыдно же мужику прятаться. Унизительно. Понижает самооценку, а это куда как хуже, чем сто пятьдесят на грудь. Даже и для работы.
— Ливия — мусульманская страна, — назидательно сказал я.
— Я в Египте работал. Тоже мусульманская страна…
— Когда плотину строили?
— Там много чего строили. И не только наши работали, а итальянцы, немцы западные, даже американцы. Так у них — бар для строителей. Вот прямо в поле — бар. Ну, типа пивнушки. Заходят немцы, берут по бутылке пива, даже не поллитру, а ноль три, и с этим пивом весь вечер и сидят за столом, горланят. Кому от этого плохо? Да хоть и американцы. Войдёт этакий ферт, мне, скажет, виски! Двойной виски! Как звучит-то, двойной виски! А это пятьдесят граммов, даже меньше! Выпьет он свой виски, и доволен — крутой такой парень, сам чёрт ему не брат.
— Наш человек на двойном виски не остановится.
— Во-первых, цена. Дорогие напитки в баре. Во-вторых, система штрафов: не вышел в смену, или вышел пьяным — прогул. А, в-третьих, почему бы сначала не попробовать? Ливия — мусульманская страна? Ну, пусть отвернутся и не смотрят. Не в мечети пьют, не на улице, а в баре для иностранцев. У нас в Союзе разве пустят кого попало в интуристовский
— Вы бы и предложили такое — наверх. Начальник колонны — большой человек.
— Наверху думают, что стоит отдать распоряжение, как тут же все станут трезвенниками. Не станут. А станут самогон гнать из фиников, или, того хуже, пить всё, что льется. И травиться, и слепнуть. Я всё злое под ключ спрятал, но ведь у нас полно технических жидкостей, без которых ежедневно не обойтись, их не спрячешь. Ребята и хлебнули. Не ослепнут, ну, и вы поможете, конечно. Но их теперь в Союз отошлют, а кому работать за них?
— Вы сами сказали — урок другим.
— Сказал. Только одни поймут, что нельзя пить, а другие — что нельзя признаваться. И будут терпеть, пока не ослепнут. Было это, всё уже было.
— В Египте?
— И в Египте тоже, — он вздохнул раз, другой, третий, словно выполняя дыхательное упражнение. Да почему словно? Его и выполнял.
— Значит, забираете их?
— Забираем, — подтвердил я. — В госпиталь.
— Ну и ладно. Зато посмотрите, что нашли. Теперь в историю войдем, первый ливийский динозавр! Либиозавр. Всю жизнь мечтал.
— Мечтали?
— Мой дядя после войны в Гоби работал. Шофером. Вместе с учёными. Кости искали, древних животных. Ну, не только кости, но и кости тоже. А я мальцом его рассказы слушал — и тоже мечтал, что стану, как дядя, шофером. Или учёным. Стал тем, кем стал, но так даже интереснее. Чего только земля не прячет!
— И потому работа стоит?
— Постоит. Пусть солдаты немножко поспят, это полезно. Мы обязаны обо всех находках сообщать ливийской стороне, а уж они решают, как быть.
— Сообщили?
— Мы в головной штаб сообщили, по радио. Ответили — ждите. Вот и ждём.
Я ещё раз посмотрел на берцовую кость. Вспомнил сон, тот, что приснился на Турнире Мира.
— Тут их, в Сахаре, может быть во множестве, — сказал я. — Кладбища динозавров.
— Может быть — согласился Горелов. — Но нам попалось это. А сколько всякого осталось на дне Асуанского водохранилища… — но тему развивать не стал.
Я распрощался с Гореловым, спросив напоследок, на какой машине работал его дядя.
— «ЗИС — 5», по прозванию «Волк», — ответил Горелов.
— Ваш дядя — Николай Вылежанин?
— Да. Но как? Доктор, как?
Теперь не ответил я. Месть за оставшиеся на дне водохранилища загадки, да. Теперь я буду воображать гробницы, храмы, вовсе неизвестные науке сооружения на многометровой глубине. Ничего, пройдёт миллион-другой лет, Сахара поднимется до уровня Памира, и таинственные храмы окажутся на уровне вечных снегов. Шамбала!
А он будет гадать, откуда мне известно имя его дяди. Ничего, сообразит, я уверен. Должно быть, умный человек. Возможно, с университетским дипломом, пусть получил и заочно. Но слушать его не станут. Какой-такой бар? Трезвость — норма жизни!