Заморозки
Шрифт:
Впрочем, мы часы покупать не собирались. Посмотреть — посмотрели, и только. Мы их видели в Швейцарии. Девочки даже купили себе швейцарское качество, чуть дороже тысячи франков. Золотые. Идут очень точно. Чего еще желать?
А у меня часы обыкновенные. Советские. Командирские. Дедушкин подарок. И даже браслет хоть и сделан в Швейцарии, но стальной. Показная скромность? Нет, просто терпеть не могу расставаться с исправными вещами. Тем более, с памятными.
В дверь деликатно постучали. Даже посреблись, что ли. Но
Вошел филиппинец, в синем комбинезоне и с большой коробкой на ремнях.
— Доброго дня. Я проведу для вас презентацию новейшего видеомагнитофона…
— Какую презентацию? Я не заказывал никакой презентации!
— Ваши друзья заказали, — он поставил коробку на стол и из нагрудного кармана комбинезона достал конверт.
Ах, баронесса, баронесса…
Языком простым и доходчивым она открывала мне глаза, что не все вокруг меня любят и ценят. Что не все друзья — действительно, друзья. А посланец, передавший это письмо, это докажет.
Я посмотрел на посланца. Он тем временем распаковал коробку и достал сложный агрегат.
— Предположим, у вас срочное дело, а по телевизору показывают балет, который вы непременно хотите посмотреть. Раньше вы стояли перед выбором: работа или искусство. Теперь нет. Теперь видеомагнитофон запишет передачу на плёнку, и вы посмотрите её в удобное время столько раз, сколько захотите.
— Послушайте…
— Всё должно быть натурально, Михаил Всеволодович, — филиппинец говорил с оксфордским выговором, — всё должно быть натурально.
Он ловко соединил свой аппарат с телевизором, пощелкал переключателями:
— Запись пошла. Как вам, должно быть, известно, любой радиоприемник в некотором роде и радиопередатчик. Гетеродин, деталь, имеющаяся в любом приёмнике, сама излучает радиосигнал. Не очень сильно, даже, можно сказать, слабо. Причем сигнал этот по возможности экранируется, и уловить его сложно уже на расстоянии тридцати метров. На обычную аппаратуру гораздо меньше.
— И что с того?
— Позвольте взглянуть на ваш радиоприемник.
— Он на столике у окна.
Филиппинец взял его, прикинул на вес, потом извлек из отсека питания батарейки.
— Это хороший приемник. Но тяжелый. Потому и хороший, что тяжелый, под этот вес в него можно много чего засунуть, — он отвёрткой снял заднюю стенку «Сокола». — Видите?
Я ничего особого не увидел. Нагромождение радиодеталей, для меня непонятное.
— Этой детали в приемнике быть не должно. Лишняя она. Это модулятор, он позволяет передавать в эфир то, что происходит рядом с приёмником. Подслушивающее устройство, короче говоря.
— Шпионская штучка?
— Для шпионской штучки слишком топорно, но да.
— И когда я включаю приемник…
— Нет, нет. Он передает всегда. И во включенном состоянии, и в выключенном. Но мощность сигнала невелика, и потому заметить это сложно. Разве что батарейки
Это он верно сказал. Батарейки тянут едва-едва. Думал, это от того, что батарейки попались несвежие, а оно воно как!
— И всё-таки: как далеко можно прослушать сигнал?
— С учетом железобетонных конструкций отеля, думаю, максимум на один-два номера вверх, вбок, вниз.
— Буду иметь в виду. А теперь, пожалуйста, верните приемнику первоначальный облик.
Филиппинец не удивился. Долго ли умеючи вернуть винтики на место? Даже мастикой пломбу изобразил, не присмотришься — разницу не заметишь.
— И как вы об этом узнали? — спросил я.
— Горничные сканером регулярно обследуют номера. Это их обязанность, чтобы исключить возможность нелегального прослушивания. Постояльцы отеля очень чувствительны к этой теме. И заметили сигнал. Непонятный. Но решили, что это — особенность советских приемников. Плохо экранированный гетеродин. Ну, а мы…
— Мы — это кто?
— Мы — это мы, — ответил филиппинец. Пощёлкал над своим аппаратом, и спустя полминуты телевизор начал повтор предыдущего сюжета: речи министра перед представителями деловых кругов. — Аппарат берёте? Могу организовать хорошую скидку. Поверьте, скоро в Союзе их будут из рук рвать по тройной цене.
— Чтобы смотреть вот это? — я показал на министра.
— Нет, конечно. Хотя иногда можно записать футбольный матч, концерт. Но в ближайшее время на кассетах будут распространять кинофильмы самого разного жанра. Кассету с фильмом можно будет купить, взять напрокат…
— Вот когда такие кассеты появятся в нашей стране, я подумаю. А пока погожу. У меня своё кино.
— Но вы подумайте, подумайте, время есть, — он вернул аппарат в коробку, и с коробкой на ремне покинул номер.
Это он, это он, филиппинский шпион!
Я включил приёмник. Работает он хорошо, прием уверенный, звук чистый, но не нравится он мне. С самого начала не нравился. «Грюндиг» нравился, а этот — нет. Не доверяю я ему своих секретов важных. Хотя — какие у нас секреты особенные? Мы с девочками давно заподозрили, что нас могут подслушивать, особенно за рубежом, и решили — наплевать! Honni soit qui mal y pense.
Но вот приёмник…
Наш товарищ Берия вышел из доверия, и товарищ Маленков надавал ему пинков.
Через час заглянул Антон.
— Михаил, я батарейки принёс.
— Что?
— Ты батарейки просил, для приемника. Садятся, говорил, быстро.
— Да, да. Странно, в паспорте написано — на сто часов непрерывной работы, а на деле…
— Сырость, наверное. Ну, и батарейки наши слабоваты. Я щелочные купил, усиленные. Японские.
— Да?
— Вот! — Антон выложил полдюжины элементов. Красивые, блестящие. Наши против них попроще будут, цинковый корпус, картонная упаковка, блеклые краски. Зато — наши!