Замуж - не напасть
Шрифт:
Что она скажет? Да уж не правду! Разве вы к ней готовы? Она представила, как округляются глаза у дам-заседательниц, если она скажет: "Мой муж меня не удовлетворяет!" Или: "Хочу развестись, потому что мы не живем, как муж и жена".
Она вспомнила, как горько плакала на днях в женском туалете её сотрудница.
– Эта тварь - любимый муж - во всеуслышание объявил, что я шлюха. Представляешь? Только за то, что я робко... понимаешь, робко намекнула: мол, Коля, мы с тобой совсем перестали заниматься любовью! Фразу эту дурацкую у сверстников дочери подцепила, чтобы не называть вещи своими именами.
Подруга Надя, как человек с мужем разведенный и в житейских делах опытный, сразу предложила:
– Может, у твоего Аркадия есть женщина? Он с нею накувыркается, а на тебя уже сил не остается?
– А когда?
– Что - когда?
– Когда он с нею кувыркается? С работы приходит минута в минуту, вечера и выходные дни - дома.
– Ну, такие истории рассказывают даже в анекдотах. О том, что у мужа есть любовница, узнают порой лишь на его похоронах. А на вопрос, как им удавалось это скрывать, слышат объяснение: "А нам хватало обеденного перерыва и его премии"...
Евгения могла бы радоваться: её муж - пока ещё муж!
– вдруг воспылал к ней страстью. Следующее судебное заседание отложили на три месяца и за это время Аркадий, надо понимать, стремился вновь завоевать так легкомысленно отданные позиции. Если прежде он её месяцами не трогал, то теперь прямо-таки нагло пер! А она не хотела его принимать. И это было ужасно. Отказывать в близости человеку, который до недавнего времени был единственным мужчиной её жизни.
Теперь с ним она больше этого не хотела. Во-первых, она прежде не догадывалась, что это таинство вовсе не так примитивно, как было у них с Аркадием. Во-вторых, оказалось, что в интимных отношениях мужчина вовсе не должен был в первую очередь заботиться о самом себе. Скорее наоборот, он должен думать о ней, а женщина воздаст мужчине сторицей за заботу. Так, заботясь друг о друге, они и приходят к высшему наслаждению. И супружеский долг здесь вовсе ни при чем.
Что-то в этом словосочетании Евгению возмущало и одновременно смешило. Разве можно считать долгом чувство близости? Что же тогда долг? Наверное, необходимость совокупления при отсутствии чувств...
Несмотря ни на что, Аркадий её отказ воспринимать не желал. Он просто-таки кипел и пенился от бессилия: его жена, прежде существо скромное и податливое, на глазах превратилась в фурию, которую нельзя было взять даже силой. Разве что убить!
Нельзя сказать, что Евгения так сразу взяла и очерствела. Она жалела Аркадия, но эта жалость была какая-то отстраненная. Теперь она четко разграничивала: вот жизнь Аркадия - он её хозяин, и все в ней обустроил по своему разумению. Необременительные обязанности, неслышная поступь, незыблемые принципы: никогда не бегать, ничего быстро не делать, не высказывать никаких эмоций, беречь свое здоровье - обязательно спать днем. Молодым, эмоциональным, безрассудным Евгения его не знала. Любил ли он когда-нибудь?
А вот её жизнь. Она тоже не менее ценна, и поскольку у Евгении другой нет, то просто принести её в жертву Аркадию она не может. Да и какая в этом необходимость? Евгения вдруг стала относиться к себе по-другому. С уважением, как к личности. И решила впредь руководствоваться не только чьими-то интересами, но и своими собственными...
Попытался Аркадий вернуть и расположение сына. Не то, чтобы он его прежде не любил или чего-то для него жалел. Но Никите всегда не хватало именно отца-друга, а не принципиального наставника, который ни за что не пойдет с тобой на стадион, но охотно прочтет лекцию о пользе спорта.
Теперь он стал жаловаться сыну на мать. Евгения об этом не догадывалась, пока однажды не услышала:
– Папа, разбирайся с мамой без меня! Что я ей скажу? Не бросай папу? Но она и сама взрослая.
Всему свое время. Евгения сына на свою сторону не перетягивала. Она только сказала:
– Мы с папой разводимся.
Они были хорошими товарищами и не стеснялись говорить друг другу все, что думают, но тут собственный сын удивил её.
– Если честно, мам, я этого ждал.
– Ждал?!
– Ну хорошо, не ждал. Но не удивился. Знаешь, обычно говорят: муж и жена - одна сатана. А вы так и остались разными. Ты пыталась под отца подлаживаться, ломать себя, но нельзя же переродиться! Удивляюсь, как отец этого не понимал, когда на тебе женился! У меня есть знакомые ребята, родители которых тоже развелись. Так один на стороне отца, другой на стороне матери... А мне не хотелось бы выбирать, понимаешь? Отец - это отец. Ты - это ты. Лучше я пока поживу у бабушки... Что ты сразу заволновалась? Я обещаю: ни в учебе, ни в поведении моем ничего не изменится!..
Вот так! Сын вырос, она и не заметила. Считала, он ещё маленький, не понимает...
Никита жил у бабушки, а Аркадий не прекращал попыток добиться близости. У него терпение тоже оказалось не безграничным, и он вышел из себя:
– Скажи, наконец, что тебе надо?!
И онемел от её спокойного:
– От тебя - ничего.
Он напился. Таким Евгения его никогда не видела. Она как раз пришла с работы, когда он был уже готов. Видимо, под каким-то предлогом ушел с работы. Сидел на диване красный, взъерошенный, а перед ним стояла наполовину порожняя бутылка коньяка и куча каких-то белых таблеток.
– Что это за таблетки?
– удивилась Евгения.
– Аспирин!
– глупо хихикнул Аркадий.
– У нас на работе один мужик так с жизнью покончил: глотал таблетки и коньяком запивал. Сердце не выдержало!
Он опять хихикнул.
– А у меня не вышло. Организм все выдал обратно.
Только теперь Евгения заметила, что Аркадий надел чистую рубашку. На тот свет собрался! Она сгребла таблетки и выбросила в унитаз.
– Куда ты дела мои таблетки?
– капризно спросил он.
– Немедленно верни, я ещё раз попробую! Вдруг получиться?
Мелодрама стала отдавать дешевым фарсом.
– Ложись-ка ты спать!
– сказала она устало.
– Жизнь - прекрасна и удивительна.
– Да?
– не поверил он.
– Да, - успокоила Евгения, - не все то, что привычно, обязательно лучшее.
Он послушно дал снять с себя туфли и укрыть пледом.
– У меня - умная жена!
– бормотал он.
– И что главное, верная. Ни одной ночи вне дома...
Опять он притворялся! На этот раз пьяным. И так всегда, поняла она, вместо того, чтобы жить, жизнь изображает...