Замуж за светлого властелина
Шрифт:
— Госпожа Марьяна, — зовёт меня Ллос. — Как доставку оформлять будем? Куда?
— До поворота к дому, — отзываюсь через плечо и снова поворачиваюсь к коляске. — Жор, ты чего?
Дрожащими лапками зацепившись за дверцу, он перепрыгивает на сидение и, прижимая ушки, честно-честно отвечает:
— Обсуждали дальнейший маршрут.
Перевожу взгляд на кучера. Бакенбарды у него сильно топорщатся, и в профиль отчётливо видно, что передние зубы сильно выступают над нижними, к тому же длиннее их, идут внахлёст, как у грызуна.
— А
— Сваливайте на обочину, — отзываюсь я, всё ещё с подозрением изучая Жора и кучера.
— А если украдут? — изумляется Ллос.
Медленно разворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом:
— У светлого властелина?
— Оу, — он даже приседает. — У светлого властелина, да, вряд ли украдут, даже если на обочине лежать будет… — Выглянув на улицу поверх моей головы, Ллос подходит ближе и шепчет. — Простите мою возмутительную невежливость, но что там у светлого властелина…
Если он спросит, что у светлого властелина в штанах, я не выдержу.
— …в доме? Как там? И по поводу одежды: он вам… э, предоставил образцы одежды супруги светлого властелина? Что они носят?
Шелестят на ветру иголки сосен, окутывают лес хвойными ароматами. Шутгар вдыхает свежий, насыщенный воздух во всю глубину огромной грудной клетки. Переход по тайной тропе дался ему тяжело.
Отдышавшись, Шутгар утирает со лба меловую метку — эту жалкую подделку настоящей лицензии. Правильно, что он решил подстраховаться: не так много тёмных свободны от клейма, его отсутствие выдало бы его личность, а так… так ведьма могла и не понять, что он свободный.
Расправив могучие плечи, Шутгар запрокидывает голову. Средь качающихся тёмно-зелёных крон рвано проглядывает голубое небо.
Арна и Верна сказали Шутгару, что у Марьяны есть причины ненавидеть светлых, их режим, мэра Окты, и он представлял зашуганную ведьмочу вроде тех, что обитали в пятой и шестой провинциях, или безропотную, как в первой, второй и третей. Но ведьму, которая быстро поборет испуг, спокойно отнесётся к его клыкам, поведёт себя самоуверенно, которая объята белым светом — такую ведьму он встретить не ожидал.
— Продалась ему, — рычит Шутгар, и внутри вскипает бешенство: смесь ненависти к светлым и инстинктивное нежелание отдавать своих самок врагу. — Убить, убить обоих.
— Кого это ты убивать собираешься? — треском раскатывается по лесу вопрос.
Шутгар отскакивает от ствола, к которому чуть не прижимался, оглядывается.
Со старой сосны на него насмешливо взирают жёлтые глаза. Под ними подёргивается палка-нос. Узнав лешего, настолько древнего и растворившегося в лесе, что светлые на него даже внимания не обращали, Шутгар выдыхает и присаживается на мох.
Во времена свободы Агерума таких старцев принято было испрашивать совета, и, повинуясь старым правилам, Шутгар склоняет лобастую голову:
— Позвольте обратиться к вашей вековой мудрости.
— Позволяю, — посмеивается старый леший несколько польщёно. — Что, последнее время мало крови было на твоих когтях, не терпится вонзить их в горячую плоть и ощутить свою великую силу?
Едва сдержав оскал, Шутгар сжимает отросшие когти в кулаках. Вены вспухают на мощных руках, выдавая напряжение, да и голос становится низким, рокочущим:
— Знаешь ли, почтенный старец, что одна из ведьм спуталась со светлым властелином, стала его женой по светлым законам, и вся покрыта его защитой.
— Завоёванные всегда отдают женщин победителям, — жёлтые глаза лешего ясны и безмятежны. — Разве в твоей стае поступали не так?
Щёки Шутгара раздуваются, он, не выдержав, подскакивает и рыкает:
— Это другое.
Сухой, похожий на стук палок, смех разносится по лесу. С диким криком срываются с веток птицы и устремляются в небо.
— Разве? — леший поигрывает бровями из коры. — Одни завоёвывают, другие проигрывают — так жил Агерум до светлых, так живёт теперь. Кто-нибудь и их когда-то сковырнёт. Жизнь всегда по этому кругу бежит, тут ничего не поделаешь.
— Но она променяла нашу свободу на покровительство светлого, — рычит Шутгар. — Предала дом, свою кровь, предков. И всё из-за мужчины!
— Так дайте ей мужчину, ради которого она предаст светлого, — предлагает леший. — Если её верность только на этом…
— И где я возьму ей другого мужчину? Как он её завоёвывать будет, если она уже чужая жена, в башне светлого, вся под его защитой?
— Ты сам сказал, что жена она по законам светлых, а этот закон для ведьм ничего не значит, их браки духами заключатся, духами подтверждаются, и пока нити их судеб не связаны древним ритуалом, он ей никто.
— Но это не отменяет того, что неоткуда взять мужчину! — Шутгар вскидывает когтистые руки.
Леший наклоняется всем стволом, поближе рассматривает штаны оборотня и смеётся:
— Да ты вроде мужчина. Или нет?
— Мне предлагаешь за светлым подбирать? — волосы на холке Шутгара дыбятся. Гнев снова захлёстывает его, и он отступает, чтобы не нагрубить и не нарушить законы почтения к древним ещё сильнее. — Спасибо за совет, мудрец.
Развернувшись, он быстро шагает прочь от смеющегося лешего:
— Не знал я, что за время моего сна в Агеруме мужчины перевелись, и нет ни одного, кто может завоевать сердце ведьмы и поймать её.
Шутгар гневно фыркает.
Лишь пробежав несколько десятков километров, когда земля старого лешего остаётся настолько далеко, что тот не смог бы докричаться до него, даже если бы захотел, Шутгар вдруг понимает, что предложение не настолько безумно, как показалось вначале.
Да и ведьма, если бы действительно думала связать жизнь со светлым, позаботилась бы провести полный ритуал, чтобы он никогда от неё не ускользнул.