Замужем с утра (Обвенчанные утром)

Клейпас Лиза

Лео пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не поддаться панике. Грудь обожгло болью, словно по ней стегнули раскаленным прутом. Сердце отчаянно заколотилось. От слепящей вспышки ярости закружилась голова. Желание крушить и убивать овладело им.

 — Слуги сейчас обыскивают отель, — сквозь бешеный шум в ушах донесся до него голос Поппи. — А Гарри с мистером Валентайном допрашивают коридорных.

 — Ее похитил Латимер, — прохрипел Лео. — Он кого-то нанял. Я вырву кишки у этого грязного негодяя и ими же удавлю его...

 — Лео... — прошептала Поппи, накрыв брату рот ладонью. Выражение его лица испугало ее. — Пожалуйста... —

Она облегченно перевела дыхание, когда в комнату вошел ее муж. — Гарри, вам удалось что-нибудь узнать?

Угрюмое лицо Гарри напоминало застывшую маску.

 — Один из ночных коридорных сказал, что минувшей ночью видел незнакомого мужчину в ливрее служащего отеля. Он решил, что это новичок. Мужчина спускался по черной лестнице, неся на плече мешок с бельем для прачечной. Коридорный запомнил его, потому что грязным бельем обычно занимаются горничные и никак не ночью. — Гарри успокаивающе стиснул плечо Лео, но тот стряхнул его руку. — Рамзи, не стоит терять голову. Я знаю, о чем выдумаете, и скорее всего вы правы. Но нельзя поддаваться безумию. Нам нужно...

 — Попробуйте меня остановить, — глухо прорычал Лео. Ярость клокотала в нем. Он скрылся за дверью прежде, чем Гарри успел перевести дыхание.

 — О Боже, — пробормотал Ратледж, растерянно взъерошив пальцами темную шевелюру. Он смущенно посмотрел на жену. — Найди Валентайна, — попросил он. — Джейк все еще беседует с коридорными. Пусть он отыщет констебля по особым поручениям Хембри или любого другого полицейского с Боу-стрит и расскажет, что случилось. Хембри мог бы для начала послать человека в дом лорда Латимера. Скажи Валентайну, чтобы предупредил, что произойдет убийство.

 — Лео не станет убивать лорда Латимера, — возразила Поппи, еще больше побледнев.

 — В таком случае это сделаю я, — с холодной уверенностью заявил Гарри.

Кэтрин проснулась со странным ощущением эйфории. Чувствовалась слабость, голова слегка кружилась, и все же пробуждение от ночного кошмара принесло облегчение и радость. Но стоило Кэтрин открыть глаза, как ее снова сковал ужас. Кошмар продолжался. Она лежала в комнате, окутанной полумраком. Тяжелые шторы на окнах не пропускали света. В воздухе висели клубы сладковатого дыма.

Кэтрин потребовалось время, чтобы собраться с мыслями и попробовать оглядеться. Без очков это было не так-то легко сделать. Лицо саднило, но больше всего мучений доставляла сухость во рту. Кэтрин отчаянно хотелось глотнуть холодной воды, вдохнуть хоть немного свежего воздуха. Связанные за спиной руки ныли — веревка впилась в запястья. Всю ее одежду составляла одна ночная сорочка. Кэтрин неловко приподнялась на диване и дернула плечом, пытаясь отбросить с лица спутанные пряди волос.

Кэтрин тотчас узнала комнату, несмотря на расплывающийся туман перед глазами. Узнала она и сидевшую рядом старую женщину, одетую в черное, худую, как палка. Пальцы женщины двигались с ловкостью хоботков насекомого, когда она подняла тонкую кожаную трубку, соединенную с чашей кальяна. Старуха поднесла к губам чубук, вдохнула дым, задержала его во рту и выдохнула сизое облачко.

 — Бабушка? — хрипло прошептала Кэтрин. Язык еле ворочался у нее во рту.

Женщина придвинулась ближе, теперь Кэтрин смогла разглядеть ее лицо. Покрытые белой пудрой щеки, кроваво-красные губы. Знакомые, не знающие жалости глаза, обведенные черным.

 — Она мертва. Теперь это мой дом. Дело перешло ко мне.

Алтея. Кэтрин похолодела от ужаса. Сидевшая

перед ней старуха, высохшая и сморщенная, превратившаяся в живой труп, была когда-то цветущей женщиной. Густой слой пудры не мог скрыть паутину морщин, исчертивших некогда красивое лицо. Кожа Алтеи напоминала старый потрескавшийся фарфор. Эта женщина внушала больше страха, чем когда-то ее старуха мать. Она казалась безумной. Выпученные глаза, водянисто-голубые, с прозрачными, как у птенца, веками, смотрели бессмысленно, с тупой злобой.

 — Уильям признался мне, что видел тебя, — проскрипела Алтея, — и я сказала: «Мы должны доставить ее сюда, чтобы погостила подольше. Лучше поздно, чем никогда, верно?» Ему пришлось немного потрудиться, чтобы добраться до тебя, но малыш отлично справился. — Она посмотрела в затененный угол комнаты: — Ты славный мальчик, Уильям.

Тот что-то неразборчиво пробормотал в ответ. А может, просто Кэтрин не смогла разобрать ни слова: мешал оглушительный стук крови в ушах. Собственное тело казалось ей чужим, незнакомым. Оно словно взбунтовалось, не желая повиноваться.

 — Можно мне немного воды? — чуть слышно прошелестела Кэтрин.

 — Уильям, дай нашей гостье напиться.

Юноша исполнил приказание. Наполнив стакан, он подошел к Кэтрин, неуклюже поднес воду к ее губам и подождал, пока она сделает несколько маленьких осторожных глотков. Влага смочила запекшиеся губы и саднящее сухое горло. В солоноватой воде чувствовался привкус пыли, хотя, может быть, это был вкус тряпки, которой Кэтрин заткнули ночью рот.

Уильям отступил, и Кэтрин замерла в ожидании, глядя, как тетка задумчиво затягивается дымом кальяна.

 — Мать так тебя и не простила за то, что ты сбежала, — произнесла Алтея. — Лорд Латимер годами преследовал нас, требуя, чтобы ему возвратили деньги... или тебя. Ты и представить себе не можешь, что нам пришлось вытерпеть по твоей милости. Но тебе все нипочем. Ты и не вспоминала о тех, кому стольким обязана.

Кэтрин с трудом заставила себя прямо держать голову, которая все норовила склониться на плечо.

 — Мое тело принадлежит мне, а не вам.

 — Ты думала, что слишком хороша для нашего ремесла. Не желала скатиться на дно, как я. Возомнила, что у тебя есть выбор. — Алтея замолчала, словно ожидая подтверждения. Не услышав ответа Кэтрин, она продолжила с легкой ноткой злости: — Но с какой стати предоставлять тебе право выбирать, если у меня его не было? Моя родная мать пришла как-то ночью ко мне в спальню. Она сказала, что привела одного милого джентльмена, который уложит меня спать, но прежде покажет кое-какие новые игры. После той ночи я потеряла невинность. Мне было всего двенадцать.

Алтея снова глубоко затянулась и пустила облачко дыма. Кэтрин все труднее становилось дышать. Комната начала медленно покачиваться, словно палуба корабля, рассекающего морские просторы. Кэтрин медленно плыла по волнам, слушая скрипучий голос тети. В душе ее шевельнулась жалость, но накатившая слабость поглотила все чувства.

 — Я задумала сбежать, — продолжала Алтея, — и попросила брата, твоего отца, помочь мне. Он жил с нами тогда. Приходил и уходил, когда ему вздумается. Получал, что хотел, от любой из шлюх, стоило ему только пожелать — они не осмеливались пожаловаться матери. «Мне нужно лишь немного денег, — сказала я ему. — Я уеду в деревню, подальше отсюда». Но брат выдал меня: отправился к матери и все ей рассказал. Меня заперли и долгие месяцы держали под замком.