Замужем за неизвестным
Шрифт:
Люк повернулся к ней, и тут она увидела в его глазах то, чего никогда не видела прежде.
Страх.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Что с тобой? — она шагнула ему навстречу прежде, чем вспомнила, что ее не должно больше заботить, что с ним.
— Я должен тебе кое-что сказать.
Люк глубоко вздохнул и подошел к ней. Его глаза были все так же сосредоточенны, но в линии рта Эбби уловила странное и жестокое выражение, какого она не видела у мужа прежде.
— Ты должна кое-что узнать, — повторил он.
— Если это очередная ложь — не утруждай себя, — сказала Эбби, стараясь унять стук сердца.
— Я не лгал тебе, клянусь! — он схватил ее за плечи и крепко сжал их, будто боялся, что она сейчас убежит, не выслушав его.
— Правда? Так в гостинице ошибались, сказав мне, что никогда о тебе не слышали?
— Я могу объяснить.
— Сочинишь новую сказку? Спасибо, не стоит.
— Эбби, происходит что-то ужасное.
— Совершенно верно: муж обманывает жену.
— Я имею в виду, — сказал он, крепко держа ее за плечи, — нечто более важное, чем-то, что произошло между нами.
Ее сердце съежилось, как воздушный шарик, который прокололи из злой шалости.
— Так это не из-за нас ты так переживаешь? — уточнила Эбби, искренне удивившись, что ее боль еще не дошла до предела, что она еще способна расти. — Из-за чего-то более важного? Ну, разумеется, разве есть в мире что-нибудь менее важное, чем наш смехотворный брак?
— Черт побери, да послушай же меня!
— Тебе нечего сказать, Люк! Почему я должна тебя слушать?
Она впилась в него взглядом, пытаясь понять, о чем он думает. Прочитать его мысли, которые он скрывал от нее. Но все было бесполезно: за годы лжи он хорошо научился держать ее на расстоянии. Это уже не должно было бы ее удивлять, но по-прежнему удивляло.
— Я не хочу больше лжи, Люк! Можешь больше не притворяться, что наш брак что-то для тебя значит, что я что-то значу для тебя. И я не собираюсь делать дальше вид, что у нас все превосходно. Я не могу больше жить во лжи!
— Я люблю тебя, Эбби. Это не ложь.
Он говорил совсем тихо, его голос был не громче вздоха, и в нем звучала такая мольба, что на секунду она готова была поверить всему, что он скажет.
Она не должна расслабляться.
— Как я могу верить тебе?
Его руки разом ослабели, настолько, что она без труда высвободилась, стараясь не думать о том, что ее плечам стало холодно без тепла его рук.
— Мне жаль, что ты так думаешь, малыш. Клянусь, я сделаю все, чтобы ты мне снова верила. Но сейчас есть кое-что, что тебе нужно знать.
Эбби чувствовала себя такой измученной, что не в состоянии была выдержать еще один удар, каков бы он ни был.
— Разве это не может подождать до утра?
— Нет.
— Прекрасно. Тогда говори скорее, и я иду спать.
— Твое шампанское было отравлено.
Несколько секунд было так тихо, что Эбби слышала, как стучит ее сердце. Потом она открыла рот, но не смогла издать ни звука. Отравлено?
— Я чуть не выпил его, но вовремя заметил.
Люк посмотрел на бокал, стоявший на каминной полке. При свете ламп вино за тонкой стенкой хрусталя напоминало жидкое золото. Яркое. Живое. И смертельное.
— Что? — наконец выдавила она из себя. — Почему ты так думаешь? Откуда ты можешь знать? Ты его пил? Ты же не пил его, нет?
Она подбежала к нему и в страхе быстро и нежно гладила его по плечам, по рукам, по лицу, будто ища какую-то рану. Но даже сквозь ужас она понимала, что выглядит глупо. Если бы он выпил это вино и если оно действительно отравлено, он был бы уже мертв.
— Когда я поднес его ко рту, то почувствовал запах миндаля. — Люк поймал ее взлетающие руки и крепко сжал их. — Это — цианид, Эбби. Если бы ты выпила это шампанское... если бы я не приехал на бал вовремя и не забрал его у тебя...
Он с тревогой ласкал глазами каждую черточку лица любимой женщины, которую чуть не потерял. Нежность к нему переплелась в ней с диким ужасом.
— Но Люк, если бы ты не почувствовал этот запах... Как это вообще произошло?
— Счастливая случайность.
Счастливая. Очень счастливая абсолютная случайность. Если бы он вовремя не почувствовал этот запах, если бы попробовал вино, то умер бы прямо там, в патио, и последнее, что бы он услышал, были бы ее обвинения.
И хотя Эбби даже сейчас точно знала, что не сможет больше жить с ним, она вдруг поняла, что не перенесла бы, если бы он умер.
— Но как? Почему? И кто?
— Я не знаю. Но клянусь, я это выясню.
Цианид?
— Мою мать убили, Люк.
Ее мать, Банни, аккуратно принимала свое лекарство, которое ей было жизненно необходимо, не зная, что кто-то подменил ее пилюли. Новое лекарство было безвредным, но организм Банни не справился с болезнью без лекарства. Эбби пристально посмотрела на Люка.
— Ты думаешь, что тот же человек пытается убить и меня? Или нет? Может быть, это случайность?
Он заговорил, но она тут же прервала его:
— Нет! Случайно цианид в шампанское не попадает. Но, может быть, он предназначался не мне?
В голове Эбби проносились картины бала. Смеющиеся, танцующие люди. Все они от души развлекались. Все, кроме одного. В комнате был убийца.
Она не могла представить, что кто-то из людей, которых она знала всю жизнь, был хладнокровный убийца. Но кто-то же убил ее мать. Неужели теперь этот человек метит в нее?
— Мы не можем быть уверены, что он предназначался не тебе, — сказал Люк мягко.