Занавес приподнят
Шрифт:
Затрубили фанфары, заглушаемые нараставшим рокотом барабанов.
Трижды последовала команда «зиг!», каждый раз сопровождаемая протяжным ревом «ха-а-йль!», и наконец установилась шумная пауза.
Когда было объявлено, что слово предоставляется Бальдуру фон Шираху, Канарис попросил выключить приемник. Он первым опустился в кресло и тотчас же предоставил слово полковнику Лахузену.
Излагая точку зрения «заграничного отдела», руководство которым ему было доверено самим фюрером (разумеется, не без содействия адмирала Канариса), полковник недвусмысленно потребовал от Хории Симы усиления кампании против румынской компартии, «разоблачения агентов Коминтерна».
Лицо Хории Симы оживилось. То, о чем говорилось здесь, было ему особенно по душе. Коньком его деятельности, как и его сподвижников из «зеленого дома» [2] были провокации против коммунистов. Обрадованный возможностью блеснуть своими деловыми качествами, Сима тоном знатока стал перечислять некоторые виды «разоблачений», применяемых легионерами.
— Антикоммунизм, — заключил он свою речь, походившую на отчет, — главное в нашей деятельности! Во имя священной цели — спасения страны от франкмасонства — мы применяем различные методы, вплоть до физической расправы, не останавливаемся и перед жертвами наших людей…
2
Штаб-квартира легионеров в Бухаресте.
Едва Шмидт перевел последнюю фразу, как заговорил полковник Бухс:
— Пусть вас ничто не беспокоит, когда вы делаете что-то полезное для германского рейха! И действовать надо всегда решительно и жестоко… Так приказывает нам фюрер! И знайте, что сильнейший всегда прав… После нашей победы судить будем только мы! Да, только мы, национал-социалисты, и никто другой!
В слегка прищуренных глазах адмирала промелькнуло едва уловимое презрение. Он не переваривал Бухса за необузданный фанатизм и тупость, но внешне поддерживал с ним почти дружеские отношения. Бухс был ставленник главы службы безопасности рейха обергруппенфюрера СС Рейнгардта Гейдриха, который относился к Канарису с почтением и одновременно с определенным недоверием.
Канарис это чувствовал, но не подавал виду. Он был доволен тем, что Гейдрих, желая иметь в абвере преданного ему человека, остановил свой выбор на мало смыслящем в делах разведки и вообще не очень блещущем проницательностью полковнике Бухсе. Этого-то «дикаря» Канарис всегда мог обвести вокруг пальца, что и делал многократно, сохраняя с гестаповцем весьма лояльные отношения…
Начальнику германского абвера приходилось в большом и в малом вести сложную и хитрую игру. В свою очередь и Гейдрих не без умысла направил в абвер Бухса, о способностях которого был осведомлен.
Однако промелькнувшее невольно в глазах Канариса презрение к гестаповцу Бухсу было следствием крайнего нервного напряжения. Два дня назад ему стало известно, что Гитлер замышляет вернуться к плану «Зеелеве», то есть осуществить вторжение на Британские острова. Эта затея шла вразрез с далеко идущими планами начальника абвера. И теперь его мозг интенсивно работал в поисках выхода из создавшегося положения.
Шмидт перевел реплику Бухса, и Канарис, пожалев о допущенной вольности, заставил себя отвлечься от мыслей о плане «Зеелеве» и терпеливо выслушать перевод многословного ответа румына на глупую реплику гестаповца.
— Недавно я имел честь изложить в письменном докладе рейхсфюреру СС Гиммлеру результаты проведенной легионерами блестящей операции на нашей границе
Канарис слегка барабанил по подлокотнику кресла и, снисходительно рассматривая легионерского деятеля, думал: «Прическа — со свисающей прядью, взгляд — быстрый, черты упрямства и непоседливости… Усики бы ему — и, пожалуй, стопроцентное подражание нашему евнуху…» — так начальник германского абвера втайне называл своего фюрера.
Перевод Шмидта Канарис выслушал с интересом. Из всего сказанного румыном он заключил, что среди сторонников сидящего здесь выскочки есть люди дела и орава оболтусов, готовых идти на самые рискованные операции. «Штольцу, разумеется, придется крепко поработать и в первую очередь прибрать их к рукам, обеспечить жесткий контроль над всей деятельностью легионеров… — подумал адмирал. — В противном случае от них можно ждать и нежелательных сюрпризов…»
Взгляд Вильгельма Канариса упал на штандартенфюрера СС. Его сухое, как у мумии, лицо было неподвижно. И только злые серо-голубые глаза порой настороженно скользили украдкой по лицам собеседников.
Сима излагал свои прожекты. Были среди них и дельные, однако первое впечатление, сложившееся о нем у Канариса, оставалось неизменным, и он твердо решил не делать ставку на Хорию Симу, к чему склонялся рейхсфюрер СС Гиммлер.
При этой мысли Канарис посмотрел на пепельницу с фарфоровыми лягушками, хотел что-то сказать, имея в виду, что запись его выступления «на всякий случай» останется в архивах абвера, но мысль убежала, перекинулась на Гиммлера, потом задержалась на далекой и незнакомой Бессарабии, вновь вернулась к Гиммлеру и, наконец, перекочевала к уже привычным раздумьям о намерении Гитлера осуществить вторжение в Англию…
Хория Сима продолжал говорить, а в соседней комнате безостановочно вращались катушки аппарата звукозаписи, фиксируя сообщения вожака легионеров и его заверения в преданности национал-социализму, германскому рейху, фюреру. Он гордо перечислял акции, осуществленные агентами легионерского движения против коммунистического подполья и объявленных монархом вне закона некоторых других партий, не в полной мере разделяющих политику и действия зеленорубашечников; называл Сима и своих единомышленников, занимающих ответственные посты в правительственных учреждениях, в армии и полиции, в жандармерии и сигуранце…
Теперь Хорию Симу слушали не перебивая. Речь шла о людях, которым третий рейх был не в малой степени обязан своими достижениями в Румынии, ближайшими перспективами. Одни из них отличались изощренной хитростью, другие безграничным тщеславием, третьи звериной жестокостью. И лишь немногие одарены были проницательностью, умом. Но все без исключения принадлежали к убежденным авантюристам. Такими они, казалось, были от природы, от рождения. Абверу они были крайне нужны. Тем более теперь, когда «троянский конь» должен был вступить в решающую фазу своей деятельности.