Занимательная история Церкви

Соколов Владимир Дмитриевич

Между тем, ереси развивались параллельно с догматами и в этом смысле оказывались неуничтожимы. Богословские воззрения многих христиан были неопределенными и зыбкими, как туман, который только зародившаяся в нем новая догматическая проблема заставляла принимать отчетливые формы. В таких случаях вдруг оказывалось, что царившее в Церкви общее согласие было мнимым и скрывало множество противоречий. На прямо поставленный вопрос – например, следует ли почитать иконы, – многие христиане, до сих пор казавшиеся единомышленниками, давали прямо противоположные ответы. Тогда возникал богословский кризис, который разрешался выработкой нового догмата и разгромом очередной партии еретиков.

В борьбе с ересью

было очень важно исчерпать спорную тему целиком, довести ее до четких и ясных определений, не допускавших уловок и скользких толкований. Не проясненная до конца ересь имела свойство возрождаться в новых, более тонких формах. Осужденное на очередном соборе еретичество исподволь проникало в ортодоксию и снова запутывала все вопросы, создавая причудливые смеси православия с инакомыслием. А почва для этого была самая благоприятная. Неясность терминов, неловко сказанное кем-то слово, неправильно понятая фраза, личные симпатии или антипатии, дальность расстояний, региональный патриотизм – все это легко вызывало новую волну осложнений и раздоров, за которыми следовали взаимные обвинения, доходящие до анафем. Начиналась бесконечная переписка между епископами, созывались новые поместные соборы, заново составлялись изложения веры, часто слишком многословные, намеренно уклончивые и еще более запутывающие ситуацию. У разоблаченных еретиков оказывались выдающиеся последователи, которые имели большие заслуги перед православием, сохраняя при этом преданность и уважение к осужденным учителям. Например, Лукиан, которого православный Александр Александрийский называл «павликистом» (то есть последователем еретика Павла Самосатского), считался православным мучеником в Антиохийской церкви. Сам св. Иоанн Златоуст произнес на него похвальное слово, и на него же ссылался Арий как на одного из своих предшественников для оправдания нового учения.

Ранние ереси

Христианские ереси возникли очень рано, чуть ли не раньше самого христианства. Когда христианское вероучение распространилось и приобрело известность, в него хлынули древние течения и религиозные системы всех предшествующих столетий. Сухой аскетизм ессеев, зороастрийский дуализм, эротические культы Вавилона, схоластика александрийских иудеев – все это давало ростки на почве христианства и пыталось увлечь его в свою сторону, создавая новые варианты учения и личности Христа.

Первый еретик появился уже среди избранных Христом апостолов: это был Иуда Искариот, призванный Богом и ставший Его учеником, но сознательно отвергший и предавший своего Учителя. В церковной литературе поступок Иуды обычно объясняли тем, что он, как и большинство евреев, видел в Мессии иудейского царя, который своей властью сокрушит врагов и обеспечивает процветание народа. Любящий и жертвующий Собой Иисус его разочаровал. Иуду можно считать первым представителем секты иудействующих, которые ставили иудаизм выше христианства.

Для Церкви и для европейской культуры Иуда стал символом предательства; Данте поместил Иуду в самый последний, 10-й круг ада, прямо в пасть дьявола. За тысячу лет до него Папий, ученик апостола Иоанна, красочно описал ужасную смерть предателя, который, по его версии, не повесился, а скончался от какой-то загадочной болезни, похожей на водянку. «Тело его распухло до такой степени, что он не мог проходить там, где могла проезжать повозка, и не только сам не мог проходить, но даже и одна голова его. Веки глаз его настолько вспухли, что он вовсе не мог видеть света; а самых глаз его невозможно было видеть даже посредством медицинской диоптры: так глубоко находились они от внешней поверхности. После больших мучений и терзаний он умер, говорят, в своем селе; и село это остается пустым и необитаемым даже доныне; даже доныне невозможно никому пройти по этому месту, не зажав руками ноздрей. Таково зловоние, которое сообщилось от его тела и земле».

Несмотря на это, у Иуды всегда находилось множество поклонников. Не так давно было найдено апокрифическое «Евангелие от Иуды», где предатель Христа выступает как Его лучший и единственно достойный ученик, которому Он поверяет свои главные тайны. Иуда стал любимым героем офитов и других гностических течений, где Бог предстает злым творцом-демиургом, а на светлой стороне оказываются змей-искуситель, Каин и другие отрицательные персонажи Библии. Эта оправдательная линия прошла через всю историю культуры вплоть до начала 20 века, когда некоторые западные и русские писатели пытались изобразить Иуду как истинного мученика и искупителя, пожертвовавшего собой ради миссии Христа.

Среди первых семи диаконов, поставленных на служение апостолами, тоже нашелся свой еретик: Николай Антиохийский, основавший секту николаитов. Говорили, что Николай имел красивую жену и, когда его стали упрекать за излишнее к ней пристрастие, он вывел ее на середину и сказал, что ее может иметь всякий, кто пожелает, поскольку «плоть не надо щадить». Позже так же стали поступать и его последователи, что привело к блудодейству и разврату. Однако Климент Александрийский свидетельствовал, что сам Николай вел целомудренную жизнь, а его семеро дочерей и сын умерли девственными.

Есть и другая версия появлении первых ересей. Христианский писатель Гегесипп утверждал, что до смерти Иакова Праведного Церковь была «чистой девой, которую никто не обольщал». Однако в народе уже существовало семь ересей, приверженцем одной из которых был некий Фебуфис. Этот Фебуфис надеялся, что после Иакова епископом в Иерусалиме изберут его, но члены общины единогласно поставили в епископы Симеона, сына Клеопы, двоюродного брата Господа. Недовольный Фебуфис откололся от Церкви, начал проповедовать свое учение и стал основателем и прародителем всех христианских ересей. От него пошли клеобиане, досифеяне, горфеяне и масбофеи – ветви самарянской секты, перемешавшей халдейскую магию с еврейской Торой. Учеником Фебуфиса был и самаритянский маг родом из села Гиттон, известный как Симон Волхв.

Симон Волхв

Тезка Симона Петра, Симон по прозвищу Волхв, крещенный диаконом Филиппом, тоже хотел быть апостолом Христа. Рукоположение епископов и низведение на них Святого Духа он считал каким-то видом магии и думал, что может купить ее секрет у апостолов. «Он принес им деньги, говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго. Но Петр сказал ему: серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги» («Деяния апостолов»). Отсюда появился термин «симония» – продажа церковных должностей за деньги.

О жизни Симона Волхва было написано много фантастических историй и легенд в духе «апостольских романов». В этих сочинениях апостолу Петру приходилось без конца бороться с магической силой Симона и его многочисленными фокусами. Волшебник то живым закапывал себя в землю, обещая воскреснуть через три дня, то сажал у дверей какого-то чудовищного пса, грозящего растерзать всякого, кто не признает Волхва богом, то имитировал собственную казнь, где Симону отрубали голову, а он оставался невредим. В Риме Симон оживил медного змея, заставлял двигаться и смеяться статую, превращался то в младенца, то в старика. Под конец он даже взлетел в небо, но Петр разрушил его чары, после чего посрамленный маг упал на землю и разбился насмерть, развалившись на четыре части. Утверждалось, что именно за это деяние Петр был распят Нероном, а Павлу отрубили голову.