Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма

Наверное, трудно представить себе понятие, которое было подвергнуто большей дискредитации, чем гуманизм. За многовековую историю его существования в него вкладывались разные смыслы, что дало возможность его критикам – прежде всего Марксу и Ницше – называть его «лживым», «буржуазным» и «лицемерным». Их критика «ложного гуманизма» в значительной степени узаконила эксплуатацию этого понятия тоталитарными режимами – фашизмом и сталинизмом. Приспешники Гитлера говорили о том, что они строят общество «истинного гуманизма», а изобретенное Горьким в 1934 году понятие «пролетарского гуманизма» стало мощным подспорьем Сталину и его подручным

Большинство из тех, кто прочтет эту книгу на русском языке, имеют личный опыт жизни в обществе, в котором попрание основ гуманизма остается национальной традицией. В этом постсоветское общество органично связано с советским, взращенным на отрицании индивидуальности, свободы и человеческой жизни как высшей ценности. И ничто не свидетельствует об этом полнее, чем попытки дискредитировать это понятие нынешними ново-евразийцами. Эти поклонники Ивана Грозного и Сталина, поборники кастового общества и автократической монархии, пропагандисты опричнины и террора, ратующие за упразднение всех демократических свобод, и прежде всего – свободы слова, жаждут припасть к «истокам гуманизма» по пути к своему «экзистенциальному Средневековью».

Все труднее верить, что настанет день, когда слова Белинского перестанут звучать как несбыточная надежда:

Ибо гуманизм несовместим с любыми формами авторитаризма, в том числе и с религиозным диктатом в обществе, на который сегодня в России снова претендует православная церковь.

Но в этой книге речь идет не столько о гуманизме, сколько о его противоположности – об антигуманизме. Под антигуманизмом я понимаю философские и эстетические идеи, направленные на отрицание уникальной ценности человека и человеческой жизни, характерные, в частности, для Французской теории, постгуманизма, трансгуманизма, движения борьбы за права животных, а также для радикального экологизма. Его другой формой являются разнообразные попытки закрепощения и порабощения людей, за которое агитируют защитники «традиционных ценностей».

Эпоха антигуманизма приходит на смену эре постмодернизма, призвавшей покончить с человеком как с предметом познания, философским субъектом и автором-творцом. Новая эпоха превращает виртуальную мучительную смерть в самое распространенное развлечение наших дней. Ничем не оправданное насилие над персонажами-людьми и их гибель от рук вампиров, зомби, серийных убийц и каннибалов – если ограничиться только самыми популярными из этих культовых героев – предстает наиболее последовательным развитием постмодернизма как культурного проекта.

В центре моего внимания находится коммодифицированный антигуманизм – а именно антигуманизм, превращенный в ходовой массовый товар развлекательной индустрии. Эта книга предлагает ответ на вопрос о том, чем можно объяснить беспрецедентную притягательность виртуального насилия в современной популярной культуре, и о том, каким образом потребление виртуального насилия влияет на изменения, происходящие в социальных и культурных практиках.

Фильмы и романы, главными героями которых являются монстры-убийцы и у которых миллионы поклонников, – вот предмет моего анализа. Они часто приветствуются левой критикой как проявление протеста против пороков капитализма. Как Немо у Бродского, они верят в то, что чудовищного осьминога можно вырастить «как протест против общества». Такой взгляд мешает оценить гораздо более важное и непосредственное значение этого тренда популярной культуры, а именно его античеловеческий, а вовсе не освободительный характер. Ведь насилие, направленное против людей, никогда не может быть просто метафорой: его прямой смысл и есть его единственное и главное значение.

Поскольку эстетика неотделима от политики, то вопрос о том, как меняются наши представления о людях – как индивидуумах – и политических субъектах под влиянием медийного насилия, сегодня является крайне важным. И, конечно, это глобальный вопрос, который никогда не будет способна решить цензура и единственным ответом на который являются общественные дебаты, столь необходимые для переосмысления современной культурной и политической ситуации.

Эта книга, написанная по-английски в Атланте, ушла в печать, когда президентом США был Барак Обама, и многим – в том числе и мне – казалось невозможным вообразить возврат расизма и консерватизма в американскую политику. В этом новом политическом контексте – и американском, и мировом, в котором Россия играет все более и более «готическую» роль – особенно тревожно наблюдать, что виртуальное насилие, став главным развлечением масс, повседневно изображает людей жертвами произвола и крайней жестокости.

Я рассматриваю коммодификацию антигуманизма как проявление кризиса демократии. Ибо с понятием гуманизма неразрывно связано представление об уникальном месте и роли человека среди других живых существ, и об уникальной ценности человеческой жизни и индивидуальности, которые в полной мере могут быть реализованы только при демократическом строе. Именно эти ценности – в частности, антропоцентризм – сегодня поставлены под вопрос и ультаправыми, и ультралевыми.

Ошибка считать, что культура, благодаря которой стали возможны идеи гуманизма и демократии – неизменная данность, разлитая в природе. Ее хрупкость сегодня ощущается везде, но особенно остро – в России.

Размышления о роли, которую играют образы вымышленной насильственной смерти в современной культуре, тесно связаны с вопросом о том, как память об ужасах ХХ столетия влияет на современное общество. Интерес к этой теме возник у меня благодаря моим исследованиям исторической памяти. Семинары Пьера Нора в Школе высших социальных исследований в Париже, и его труд «Места памяти», части из которого я перевела на русский язык 1 , оказали на меня большое влияние. Его советы были важны для реализации замысла этой книги.

Встреча с Габриэль М. Шпигель в 1993 году на конференции в Сантьяго-де-Компостела и ее доклад «Речи мертвых, молчание живых» были для меня очень значимыми. Ее подход к теме исторической памяти позволил мне понять, что мое личное восприятие трагедий прошлого может стать основой для научного поиска. В процессе работы над этой книгой меня очень ободряли беседы с Джеффом Бруксом. Советы Джеффа и Габи очень помогли мне – спасибо им за дружескую поддержку.

Кэрил Эмерсон, Дайана Хикс, Мелвин Коннер, Джон Криге, Жюльетт Степанян-Апкарян и Кэрол Сенф сделали важные замечания по различным разделам моего исследования. Я с большой радостью выражаю им здесь свою искреннюю благодарность.