Запад глазами монастырей
Шрифт:
— По Вашему состоянию я чувствую сопротивление.
— Да, уважаемый. Мы воспитываем учеников с помощью информации. Мы рассказываем о жизни просветлённых. Мы провозглашаем Высшие состояния духа. Всё это слова. В них есть время, и есть события во времени. Естественно, что слушающий это отделён от своего «я».
— Нет спора. Вы взываете к качествам влечения. Это доступно такому уму. Однако это единственное в нем, которое имеет позитивное начало. Остальное принадлежит' отрицанию.
— Поясните.
— Если ученик воспримет
— Как это понять?
— Зная о Высшем, мы полагаем недостойное. Никто не рискнёт приписать себе Высшее. Следовательно, он обязан ощутить в себе нечто недостойное. Теперь шансов на стимуляцию крайне мало. Остаётся борьба с самим собой, то есть самоуничтожение. Итак, вместо стимуляции к развитию, провозглашение Высшего может привести к угнетению.
— Мы следим за духом ученика.
— Следовательно, вы знаете, как преподнесена информация и как она употреблена учеником.
— Не скрою, что таких мастеров, как Вы, у нас мало. Видеть мгновенно изменяемое состояние человека трудно. Но мы наблюдаем за его последующими результатами.
— Я не судья вам.
— Но мы всегда рады подсказкам.
— Хорошо. Затем вы говорите ученикам о «Правильном Пути». Опять ставите их на риск. Если кто-то в Правильном услышит Правильное, а не ощутит стимуляцию, то он обречён. Затем вы преподносите им «Восьмеричный путь», где говорится о правильном поведении, правильном дыхании, правильном мышлении, правильной речи, правильном питании…
Согласитесь, преподобный, что риск ощутить свою ничтожность увеличивается. И это ещё не всё. Вы скатитесь на Винайю. Теперь ваши ученики будут остерегаться в речах, питании, поведении. Вот я и говорю, что они вместо совершенствования, встанут на путь ограничений.
— А как развивать добродетели у учеников!
— Вы «правильностями» развиваете не добродетели, а ограничения.
— Поясните.
— К добродетельным относятся созидательные качества характера.
— Согласен.
— Можно ли качества вызвать словами или кучей слов?
— Нет.
— Следовательно, вы бросаете учеников на произвол.
— Поясните.
— Вы предостерегаете о границе, за которой следует разрушение.
— Нет. Мы предлагаем Правильный Путь.
— Это одно и то же.
— Почему?
— Всё остальное «неправильное» принадлежит вашим ученикам. Об этом вы им и говорите.
— Никогда! — воскликнул настоятель.
— Тогда ваши ученики уже просветлённые.
— Понял, уважаемый. Если ученики не просветлённые, а ученики, то они не владеют добродетелями.
— Именно так. Вы же подчёркиваете их ничтожность повествованием о «правильностях».
— Надо подумать…Но ведь мы предлагаем примеры!
— Питания? Речи? Поведения? Всё это идёт от органов чувств и качественного состояния человека. Если у ученика подавлена психика, то аппетита не будет. Во что превратится тогда «правильное» питание? Если у ученика плохое настроение, то контактности не будет. Во что тогда превратится правильная речь? Если кто-то раздражен, то о каком «правильном» поведении речь? Выдержанность не отменяет само состояние человека. Поэтому я и, сказал, что вы учите учеников тому, как должно быть, а остальное оставляете на произвол.
— Практика больше строится на качествах.
— Пригласите сюда кого-нибудь из мастеров.
Помощник наставника поклонился и вышел. Вскоре стали входить монахи. Они шли ритуально, погруженные в самовосприятие. Это и было соединением внешнего сознания с внутренним восприятием. Это достаточное мастерство для того, чтобы не потерять духовное состояние в зависимости от ситуации. Западные люди всегда материалисты. Даже если они называют себя идеалистами, то каждый зависит от реальных событий. Нет у них другого свойства.
Каждый монах тренирует качества. Качества, которые на Западе называют эмоциями или состояниями психики, имеют созидательный и разрушительный виды. Более того, они имеют гармоническую последовательность, поэтому при деструктивном переходе из качества в качество созидательность тут же оборачивается разрушением. Мастерство выражается в двух показателях: гармоничном ведении качественных переходов и соответствии событий с ними.
Монахи заняли места. Было видно, что здесь царит порядок. Они знали, что встреча с Дон Меном будет интересной.
Дон Мен посмотрел на отдалённо сидевшего монаха и спросил:
— Почему не избрали наставником монастыря его?
— Потому, что он не умеет…
— Думать?
— Да.
— Когда-то я тоже не умел думать. А для вот этого думать не надо…
Дон Мен взял лежащий среди предметов волчок и пустил его во вращение. Вращающийся на полу предмет поднялся и повис в воздухе, продолжая крутиться. Монахи отреагировали одобрительно.
Тот самый монах поднялся в воздухе и завис на расстоянии двух метров от пола. Ни для кого это не было новостью.
Дон Мен стал прозрачным и исчез из видимости. Монахи опять отреагировали одобрительными качествами. Появился Дон Мен возле изваяния Будде. Один из монахов начал тихо петь. Голос его сливался с каждой частичкой тела, пока монах не превратился в вибрирующую сущность. Это вибрирование проникало во все уголки храма. Наконец всё слилось в этом благотворном «а». Казалось, что и за пределами храма всё поёт весенним и радостным «а». Мир превратился в единое дыхание и качество.
Для проверки Дон Мен вышел из монастыря сквозь стену. Он чувствовал и теперь благотворное состояние монахов. В разных местах площади сидели ученики. Они старались настроиться на то, что происходило в храме. Они знали, что там происходит, что-то необычное.