Запад каждого мира. Книга I. Часть первая. Дом Баст
Шрифт:
– Всё не так уж и страшно, дитя моё, - сказал он.
– Ведь мы давно были готовы и к тому, и к другому. Жизнь целого мира так же хрупка, как и отдельная человеческая жизнь. Древние говорили: всё, что с нами было, есть и будет, записано в книге Тота1. Прочесть мы её не можем, и, наверное, в этом наше счастье. Тем, кто остался жить, надо надеяться на лучшее.
Пожелав мне доброй ночи, принц удалился. Теперь, после смерти Аменардис, он был единственным членом королевской семьи, который вызывал у меня симпатию. Точнее, сочувствие. По сути от этой семьи уже почти ничего не осталось. Принц-неб Саамон был супругом, а ныне вдовцом принцессы-небет Анхиеры VIII. Всех их четверых детей постигла незавидная судьба. Первая дочь, Аменардис, умерла ещё в раннем детстве, младший сын, планетолог Мериамон, погиб в возрасте двадцати трёх лет в галактике Скарабея. Дочь Мериет и её муж Осоркон разбились четыре года назад, когда их аэробиль столкнулся с грузовым антигравом. Многие считали эту катастрофу неслучайной - у Бастиани всегда хватало врагов. Анхиера пережила свою любимую дочь всего на полгода. Когда-то Анхиера и Саамон радовались, что Мериет
Из четверых детей Анхиеры и Саамона в живых остался только старший сын Семенкар, который больше двадцати лет безнадёжно лечился от бесплодия. Скорее всего, оно тоже было признаком вырождения. Так или иначе, принц Семенкар и его жена Сотис уже давно распрощались с мечтой обзавестись потомством. Аменардис была единственной наследницей. Принц-неб Саамон правил до её шестнадцатилетия как регент. Ещё четыре года - до её полного совершеннолетия - он должен был быть её соправителем. А что будет теперь, после её смерти, не знал никто. Её младшая сестра уже несколько лет находилась в одной из лучших психиатрических клиник Гузона. Из случайно доносившихся до меня разговоров Саамона и Семенкара я поняла, что надежды на полное выздоровление практически нет. Возможно, сегодня, глядя, как заходящее солнце освещает гробницу Бастиани, я видела не просто закат. Я была свидетелем заката одного из самых могущественных королевских домов вселенной. И я знала, что вселенной нет до этого никакого дела. Великий Амон уже готов поглотить этот мир, растворив его в своём ослепительном белом сиянии. Равнодушный и безжалостный бог, пожирающий своих детей...
Последние грузовые корабли уже, наверное, приближались к планете Каран. Я была уверена - к прибытию королевской семьи новый дворец в Мелидане будет полностью обставлен. Управляющий недавно передал, что закончена разбивка сада и обустроены конюшни. Принц Саамон почти каждый день получал сообщения с Карана. За последние полтора года в Мелидане были построены не только особняки для правящего семейства, но и промышленный комплекс, научный центр, военный городок для королевской гвардии, а также жильё для специалистов, которые работали на Бастиани уже много лет и не имели ни малейшего желания менять хозяев. Они уже почти все перебрались туда. На Дельте остались только представители Первого Королевского Дома с небольшим штатом придворных и личной прислуги. По идее мы уже тоже должны были улететь и задержались только из-за болезни Аменардис. Врач сказал, что длительный перелёт и смена климата могут ухудшить её состояние. Решили подождать, когда ей станет лучше, хотя в глубине души все знали, что не станет.
Если дом Сенеферы останется без наследницы, титул небет может унаследовать принцесса из Второго Королевского Дома. Серкет.
"Надеюсь, боги этого не допустят", - думала я, глядя, как пурпурные языки песчаного пламени постепенно темнеют и превращаются в огромные мечущиеся между небом и землёй тени. Порождения хаоса, которые всегда обитают между мирами, пытаясь завладеть хотя бы одним из них. Скоро здесь воцарится хаос. Мы улетим отсюда, но вряд ли мы избавимся от него. Каран - планета на задворках галактики, а ведь если верить одной теории, на периферии галактик порождения хаоса особенно сильны.
Каран, наша новая родина... Этот мир освещают два солнца: большое, желтовато-белое, и маленькое, оранжевое, похожее на солнце одной далёкой сумрачной планеты, которую я никогда не видела и которую постоянно пыталась себе представить...
Глава 1. Храм.
Я родилась в Кемте, но всегда чувствовала себя здесь чужеземкой. Наверное, потому что мне слишком часто указывали на моё отличие от окружающих. Как-то раз моя одноклассница Шенопет, которая очень гордилась своими познаниями в мифологии, поругавшись со мной, крикнула:
– Ты противная рыжая дура! Цвет твоих волос - это цвет зла! Древние египтяне всегда рисовали Сета1 рыжим!
– Дуры бывают не только рыжими, - ответила я.
– И если ваши хвалёные египтяне не были такими дураками, как их потомки, они это понимали. А цвет моих волос - это цвет солнца. Просто не здешнего, а другого.
Это была правда. Мама дала мне имя Арда, потому что так называлась золотисто-оранжевая звезда, которая через каждые тридцать часов загоралась над её родной планетой. Моя мать, Рена Ван-Дейхен, была родом с Харма, колонизованного триста лет назад. Беспорядки, царящие там последние несколько десятилетий, вынуждали жителей планеты бежать в другие миры. Если позволяли средства. Моя мать потеряла всю свою семью в пятнадцать лет. Продав за бесценок дом и маленький земельный участок, она кое-как наскребла денег на билет третьего класса. Ей было всё равно, куда лететь. Старый пассажирский астролайн держал курс на Дельту. Когда он приземлился на главном космодроме Кемта, моя мать оказалась одна-одинёшенька в чужом мире с рюкзаком за спиной и пятью дарлами во внутреннем кармане куртки. Ей повезло, что она сумела устроиться в Кемте. Сюда стремились чуть ли не все уроженцы Дельты. Переселенцев с других планет здесь не жаловали, а уж что касается мутантов... Хорошо, что наниматель не обратил внимания на мамины ногти.
Она полтора года работала в некрополе уборщицей, причём последние семь месяцев - со мной под сердцем. Все недоумевали, почему она так и не захотела избавиться от ребёнка. Хозяин сказал ей:
– Работай, сколько сможешь. Я буду платить тебе до конца года, то есть ещё пару месяцев после рождения ребёнка. Ну а дальше... Это уже твои проблемы, дорогуша.
Я родилась раньше срока. Ничего удивительного - ведь работа, которую выполняла моя мать, была слишком тяжела для беременной женщины. Схватки начались неожиданно. Мама подметала ступеньки какой-то богатой гробницы, и ей стало плохо. Она звала на помощь, но никто из работников некрополя её не услышал. Зато её услышала богиня.
Потомки Бубастидов, учредившие в Кемте культ богини-кошки, не верили ни в каких богов на свете. Они использовали религию так же, как, к примеру, экономический кризис в Халиулле, позволивший им установить там свои порядки. А вот моя мать почитала Баст, наверное, так же искренне и страстно, как когда-то чтили эту богиню древние египтяне.
– До сих пор помню её прикосновение, - рассказывала она мне.
– Что-то мягкое и пушистое потёрлось о моё плечо. Я скорчилась на ступеньках и думала, что сойду с ума от боли. А тут мне вдруг сразу легче стало. Обернулась - да так и обомлела. Сроду не видела такой красивой кошки. И такой большой. Она показалась мне каким-то сказочным существом. А смотрела на меня так, словно всё понимала. Я подумала: если в этом мире действительно есть божества, то одно из них сейчас передо мной. Жрицы ещё потом удивлялись, что она оказалась далеко от храма. Тут же всё предусмотрено, чтобы кошки, тем более породистые, не убегали. Такую же могут украсть. А я не удивлялась. Я знала - богиня тогда пришла за мной. Красавица кошка обнюхала меня и побежала по аллее. Она то и дело на меня оглядывалась - как будто звала за собой. Я поплелась за ней следом. Идти пришлось долго, но боль меня пока отпустила. Схватки начались снова, когда я уже оказалась здесь, в храме. Ты родилась прямо у алтаря Баст, не успели даже доктора позвать. Меня не отправили в больницу для бедных. На моё счастье, тут как раз требовалась низшая жрица. Пианха пожалела меня. Я была так юна. И совершенно одинока в этом мире. К тому же, думаю, она не посмела выдворить из храма того, кого привела богиня. Баст взяла нас с тобой под свою защиту. Богиня благословила тебя, едва ты появилась на свет. Я верю, она и дальше будет к тебе благосклонна.
Я тоже в это верила. Я с раннего детства помогала матери ухаживать за священными животными Баст. Мы жили при храме. Сколько я себя помню, меня вечно окружали кошки. Они по-хозяйски разгуливали по всем помещениям храма, в том числе и по жилым комнатам уаб1. Высшие жрицы, в основном состоятельные женщины из сословия итеров, имели собственные дома. Они носили древний жреческий титул - хем-нечеры2 и при этом были специалистами Научного центра, который располагался недалеко от храмового комплекса. По сути мы были филиалом зоологического отделения Научного центра. В Кемте при всех святилищах Баст имелись приюты для бездомных кошек и питомники, где работали над выведением или улучшением той или иной породы. При нашем храме разводили тамитов.
Первое моё детское впечатление: огромная рыжая кошка на краю каменного вазона, застывшая в лучах солнца. Неподвижная, словно золотое изваяние. Баст. Богиня радости и веселья. Я росла почти без сверстников, но мне никогда не было скучно. Играя с кошками, я даже не удивлялась их способности исчезать и появляться самым неожиданным образом. Что тут странного? Всем известно, боги могут то, чего не можем мы.
Старшая хем-нечера Пианха говорила, что кошки спасают её от головной боли, а её мужа от боли в суставах. Он страдал не только ревматизмом, но и аллергией на большинство лекарств. Такие вещи, как ревматизм и повышенное давление, были тогда вообще за пределами моего понимания, но что такое боль, знает каждый ребёнок. Мама была слишком занята, чтобы постоянно следить за мной и утешать меня каждый раз, когда я падала или чего-то пугалась, но стоило мне заплакать, как рядом неизменно оказывалось четвероногое божество с мягкой шёрсткой и огромными, бездонными глазами. Сколько раз я засыпала, убаюканная тихим урчанием - не то песней, не то сказкой, смысла которой не понимаешь, но которую готов слушать без конца. Богиня знает, какую сказку рассказать ребёнку, чтобы он не плакал. Богиня не сердилась, даже когда я хватала её за длинный, пушистый хвост. Мне не хотелось верить, что Баст может быть грозной, но поскольку все твердили, что может, я приписывала это свойство женщине с кошачьей головой, которая стояла в главном зале храма, в нише, увитой живыми лотосами. Уабы меняли цветы почти каждый день. Это двухметровое изваяние, выполненное в древнеегипетском стиле, иногда выглядело немного зловеще. Если на лицо статуи падал солнечный луч, янтарные глаза богини вспыхивали ослепительным светом. Я знала, что Баст ещё называют Око Ра. Она была дочерью солнечного бога и могла превращаться в неукротимую Сехмет3 - львицу, которая в гневе готова спалить своим огненным взором всё живое. Ещё более свирепым был Махес, сын Баст. Иногда его изображали красивым юношей в одежде древнеегипетского воина, иногда львом, а чаще - человеком с головой льва. Таких статуй в Доме Баст было много, и они пугали меня. Наверное, ребёнок не может не бояться того, чего боится его мать, а я не раз замечала, что мама смотрит на изображения львиноподобного бога с каким-то затаённым страхом. Однажды я даже спросила, может ли Махес сделать нам что-нибудь плохое.