Запад каждого мира. Книга I. Часть первая. Дом Баст
Шрифт:
– Ты не боишься, что он рассердится?
– повторил свой вопрос знатный господин.
Он явно был отцом этих детей. Во всяком случае, девочка очень на него походила. Даже выражением лица. Я это сразу подметила, несмотря на то, что в отличие от своей дочери мужчина улыбался и вообще старался казаться добрым.
– Зачем ты его дразнишь?
– Я его не дразню, - ответила я.
– Просто хочу, чтобы он меня покатал. Они меня часто катают. И они никогда не сердятся.
– Да мало ли что на него найдёт, - наставительно изрёк незнакомец.
– Зверь есть зверь. Он в любую минуту может стать опасным.
– Слонопотам - совсем неопасный зверь, - возразила я.
–
– Вот как, - усмехнулся мой собеседник.
– Ты, наверное, всё знаешь. А какой зверь, по-твоему, опасный?
– Тот, который сидит в человеке, - выпалила я.
– Но его просто нельзя выпускать наружу.
Когда мне хотелось блеснуть умом, я повторяла что-нибудь, услышанное от взрослых. Причём особенно охотно повторяла то, чего не понимала. Похоже, мне удалось произвести впечатление. Я заметила, как переглянулись двое охранников. Один даже присвистнул. Мальчик от удивления перестал сосать фигурку из замороженного сока на палочке - в жару такие продавались на каждом шагу. А его отец уставился на меня так, словно увидел перед собой какое-то диковинное существо. Кажется, он хотел что-то сказать, но тут заговорила девочка. Я думала, что у такой худышки должен быть тихий, писклявый голосок, но он у неё оказался мальчишески грубый и какой-то каркающий.
– Я тоже хочу покататься на этом звере!
– Покатаешься на лошадке, госпожа, - угодливо склонилась над девочкой няня.
– На красивой беленькой лошадке...
– А я хочу на этом!
– девочка топнула своей паучьей ножкой.
– Серкет, это дикое, грязное животное, - принялся терпеливо разъяснять отец.
– И вода грязная. Смотри, сколько там насекомых вьётся... Фу, какая гадость! Ты же можешь подцепить какую-нибудь заразу и разболеться...
– Но она же катается и не болеет!
– Да с такими сорняками никогда ничего не делается. Ты - другое дело. Ты принцесса, благородный цветок...
– Я хочу кататься на этом звере!
– закричала Серкет, топая ногами.
Её землисто-смуглое личико стало пунцовым, а маленькие глаза казались белыми от злости. Няня протянула ей какое-то лакомство. Девочка с яростью швырнула его на землю.
– Хочу кататься! Хочу кататься!
– верещала она.
– Серкет, веди себя достойно, - отец уже явно терял терпение.
– Нам пора домой.
Я только сейчас заметила за прибрежными кустами экипаж, запряжённый парой гнедых лошадей. Итеры любили старинные виды транспорта.
– Не хочу домой! Я хочу кататься на этом звере!
Девочка побежала к воде, а когда няня удержала её, кинулась на землю и принялась, отчаянно вопя, дрыгать руками и ногами. Няня что-то кудахтала и кружила над своей юной госпожой, старательно увёртываясь от пинков. Двое молодых охранников еле сдерживались, чтобы не расхохотаться, а мальчик продолжал лизать своё фруктовое мороженое, поглядывая на сестру с брезгливым равнодушием. Похоже, такие сцены были ему не в новинку.
А вот слонопотаму весь этот бедлам очень быстро надоел. Подняв морду, он пару минут наблюдал за происходящим, потом, набрав в хобот мутной прибрежной воды, щедро полил и "благородный цветок", и благородного отца, и несчастную, без того взмокшую няню. Остальные слуги и мальчик успели отскочить. Причём мальчик расхохотался. Я тоже не смогла удержаться от смеха. А слонопотам, сделав шумный вдох, поплыл прочь так стремительно, что я чуть не скатилась с его горбатой спины.
– А почему я сорняк?
– спросила я в тот день за ужином.
– Что-о?
– мама чуть не плеснула сливок в сахарницу, стоявшую возле её чашки с шоколадом.
– Выходит, ты беседовала с принцем Сенмутом, - усмехнулась она, когда я рассказала про случай на реке.
– Сенмут Бастиани - глава Второго Королевского Дома. Пианха говорит, что какой-то его дальний родственник купил тот особняк с чёрными колоннами недалеко от её коттеджа. Сегодня принц нанёс визит родичу, а заодно посетил храм и питомник. Со своим выводком и свитой. Сорняк, значит... Ещё неизвестно, у кого кровь благородней - у тебя или его безобразных деток.
– Мальчик совсем даже не безобразный, - возразила я.
– А вот девчонка - просто гадость. Ей стало завидно, что я катаюсь на слонопотаме! Да ведь у неё же наверняка есть собственный пони. И куча классных игрушек, и всяких красивых платьев... Она живёт во дворце, ест мороженое, когда ей хочется, и ещё завидует!
– Как ни странно, среди богачей завистливых не меньше, чем среди бедных, - вздохнула мама.
– Иной живёт во дворце и всё имеет, а увидит, что бедняк сорвал на обочине дороги красивый цветок, и непременно захочет у него этот цветок отнять. А ещё...
Она улыбнулась и погладила меня по голове.
– Есть вещи, которые эта маленькая злыдня если и не понимает до конца, то уж, во всяком случае, прекрасно видит. Самые красивые цветы не всегда растут в королевском саду. Иногда они вырастают у обочины дороги.
Примерно через месяц почти на том же месте произошла ещё одна моя встреча с принцем. Но не с Сенмутом. Это уже был настоящий принц. Настоящий по моим понятиям. Красивый и благородный. И даже имя у него было как у самого знаменитого из правителей Древнего Египта - Рамзес. Мне тогда шёл восьмой год, значит, ему - семнадцатый. Потом я узнала, что мы оба родились в первый день осени, только он на девять лет раньше.
В нескольких метрах от берега проходило старое шоссе. С тех пор, как построили новую, более удобную дорогу от Научного Центра до города, по нему почти никто не ездил. Лично я сроду не видела тут ни одной машины и повозки, так что привыкла играть на старом шоссе, не глядя по сторонам. Тем более что было так удобно сидеть на больших, гладких, нагретых солнцем гранитных плитах. Кое-где между ними пробивались трава и маленькие цветы с золотистыми головками. В тот день я сидела и лепила из куска желтовато-коричневой глины фигурку крылатой кошки. И была так увлечена, что совершенно не слышала стука копыт, хотя колесница мчалась во весь опор. Со мной до сих пор такое бывает, когда я леплю или рисую. Отключаюсь полностью. Гор и его подмастерья потом решили, что я не слышала грохот колесницы из-за шума аэробиля, который как раз пролетал над рекой, но я, кажется, и на него не обратила внимания. Гор с помощниками были заняты погрузкой ящиков с глиной в лодку. Они не сразу заметили, что происходит на дороге. Когда заметили, разумеется, тут же бросились мне на помощь, но они бы всё равно не успели. Хорошо, что Рамзес успел. Он как-то умудрился развернуть лошадей. Лёгкая колесница опрокинулась, но, по словам Гора, юноша выпрыгнул из неё ещё до того, как она повалилась на бок. Он сразу кинулся ко мне и взял меня на руки. Думал, что я испугалась. Я действительно испугалась - когда он меня схватил. И ещё я ужасно рассердилась, потому что выронила из-за него свою фигурку, и она помялась. Помню, как я плакала и молотила незнакомца кулаками, испачкав глиной его белую одежду. В нескольких шагах от нас лежала перевёрнутая повозка, колёса которой продолжали крутиться, а два длинноногих чёрных скакуна, путаясь в поводьях, страшно скалили огромные желтоватые зубы. Подбежал Гор, стал что-то говорить.