Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы
Шрифт:
Польское руководство было застигнуто врасплох решением СССР о переходе рижской границы, которое обосновывалось необходимостью защиты украинцев и белорусов. Дезориентированный главнокомандующий маршал Эдвард Рыдз-Смиглы издал тогда знаменитую директиву: «С большевиками в бой не вступать, кроме как в случае нападения с их стороны или попытки разоружения». Помня об этом приказе, трудно подвести серьезный баланс потерь в польско-советских столкновениях в сентябре 1939 г., а особенно сравнивать их с потерями в польско-немецких боях. В северо-восточных районах Польши, тем не менее, дело дошло тогда до нескольких столкновений большого масштаба, таких, как бои за Гродно 20–21 сентября, или битва с танковыми частями под Кодзёвцами (недалеко от Сопоцкина), входе которой Красная армия потеряла более 20 танков, что с перспективы более поздних этапов Второй мировой войны не является чем-то экстраординарным, но в сентябре 1939 г. впечатление произвело.
Во время овладения землями Речи Посполитой Красная армия совершила ряд военных преступлений. Чаще они носили характер возмездия за упорную оборону польской стороны, которая вела к потерям, как, например, в Гродно, где после занятия города расстреляли около трехсот его защитников. Расстреляли также (в Макранах недалеко от Бреста) около 150-ти отступающих матросов Пинской флотилии, а недалеко от Сопоцкина командующего округом третьего корпуса генерала Юзефа Ольшина-Вильчиньского и его адъютанта. Здесь мы не анализируем отдельные случаи убийств и грабежей, которые неизбежно сопутствуют всем войнам.
До сих пор не известно, в какой степени это была просто спонтанная акция сохранившихся в регионе, несмотря на роспуск Коминтерном в 1938 г., Коммунистической партии Польши (КПП) и ее автономных секций (Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ) и Коммунистической партии Западной Украины (КПЗУ)), коммунистических структур, а на сколько результат деятельности агентурной сети, получившей сигнал из Москвы. Фактически, несмотря на роспуск КПЗБ, формальное отсутствие центрального и окружного руководства, контакты между различными ячейками существовали, а в конце августа 1939 г. активизировались. Интересную информацию на эту тему дает рукопись 1979 г коммунистического функционера тогдашнего Полесского воеводства В. Ласковича, а особенно описанная им деятельность Ивана Тарасюка [117] Иван Тарасюк, в начале 30-х годов — комиссар полка в Ленинграде, выпускник Ленинградской военной академии, в 1932 г. был направлен Коминтерном на работу в КПЗБ. Вскоре после прибытия в Польшу его разоблачили как коммунистического деятеля и осудили на тюремное заключение. После выхода на свободу в 1937 г, он был избран секретарем окружного комитета КПЗБ в Бресте над Бугом, последним по счету в этой организации. После роспуска КПЗБ жил в Варшаве, но выехал оттуда 15 августа 1939 г., прибыл в окрестности Бреста и начал создавать «нелегальные отделения». Согласно В. Ласковичу, уже 1 сентября 1939 г. в районе Жабчиц был создан «штаб повстанческого движения» во главе с Тарасюком. Еще до 17 сентября во многих местностях появились ревкомы или группы для зашиты деревни. Начиная с 12 сентября, Тарасюк решил переместить повстанческие группы в направлении Пинска, чтобы овладеть этим городом — по дороге 14 сентября в Молотковичах была занята железнодорожная станция. Также, например, в районе Баранович уже около 12 сентября начали возникать «повстанческие группы». Проблема инспирации этих действий разведывательными структурами СССР требует основательного исследования.
117
Ласкович В. Краткая историческая справка об освободительном походе Красной армии в Западную Белоруссию (рукопись находится в распоряжении автора).
На некоторых территориях деятельность разных «революционных комитетов» начала принимать кровавый характер, а их репрессии коснулись не только поляков, но и православных белорусов. Так, в местности Зельва (повет Гродно) среди убитых были ксендз католического прихода Ян Крыньский и православный священник Давид Якобсон. Белорусы, которые критически относились к деятельности этих комитетов, или просто противились убийствам, стали жертвами и в других районах.
Как вспоминает один из жителей белорусской деревни Курпики Гродненского повета по поводу убийств военных осадников, «большинство людей было против того, что творили люди из банды Арчукевича, но они были не в стоянии их остановить, потому что эти, в основном пьяные, разбойники грозили смертной казнью всем, кто будет помогать поселенцам!» [118] . Тем не менее, жители близлежащей деревни Савалювка спрятали нескольких польских осадников, спасая им жизнь [119] .
118
Tomczyk A. Abysmy mogli wybaczy'c. Warszawa, 2007. S. 230.
119
В начале 90-х гг. XX века Союз семей военных осадников учредил мемориальную плиту, отражающую почитание жителей этой деревни за спасение членов семей поселенцев в 1939 г.
Порой в публикациях историков, особенно западных, можно встретить утверждение, что после 17 сентября 1939 г. на северо-восточных землях с инспирации польских властей прошли погромы еврейского населения. Этот тезис не находит никакого фактического подтверждения. В то время имели место только действия, направленные на усмирение антигосударственных выступлений коммунистических групп, в которых значительный процент составляла еврейская молодежь. В июне 1940 г. советский суд в Гродно вынес приговор 11 лицам за участие в подавлении коммунистического бунта в этом городе. Данная акция была коварно названа коммунистической властью «антисемитским погромом», но о бессмысленности такой оценки свидетельствует хотя бы тот факт, что среди осужденных был еврей Борух Кершейнбэйм (смертная казнь) [120] .
120
Государственный архив общественных организаций Гродненской области Ф 6195. Oп. 1. Д. 90. Письмо прокурора Белостокской области секретарю областного комитета КП(6) от 25. VI. 1940 г. Л. 279.
После подписания 28 сентября 1939 г. германо-советского договора о границах и проведения формальной процедуры присоединения занятых земель к советским республикам, оказалось, что граница БССР проходит почти на 100 км западнее, чем определяли ее даже самые далеко идущие планы белорусского национального движения [121] БССР охватила и западную часть тогдашнего Белостокского воеводства, где вообще не проживали белорусы, а поляки составляли около 90 % населения. Если взять во внимание все северо-восточные земли (вместе с Виленщиной, переданной Литве), то поляки составляли на этой территории около 45 % жителей и были самой большой национальной группой. На втором месте находились белорусы — около 40 %, а на третьем — евреи (почти 10 %), численность которых осенью 1939 г. резко возросла вследствие прибытия на эти территории многотысячной толпы беженцев из центральной Польши. В вопросе оценки национальной структуры северо-восточных земель Польши мы имеем дело с двумя тенденциями: в части польских публикаций занижается доля национальных меньшинств, а в белорусских, наоборот, преуменьшается удельный вес поляков.
121
См.: Милеўски И. Е. Заходняя Беларусь: да пытання тэрыторыі i насельніцтва // Беларускі гістарычны часопіс. 1998. № 3.
В Белостокской области, которая, с точки зрения национальной структуры, была самой «польской» (поляки составляли более 60 % жителей, белорусы — около 20 %, а евреи — 13 %), самые важные посты оказались заняты людьми, прибывшими с востока, так называемыми «восточниками». До 10 октября 1940 г. на работу в различные учреждения области с востока прибыло более 12 тысяч человек, в том числе свыше 9 тысяч — на руководящие посты (за исключением милиции, НКВД и органов
122
Milewski J. J. Okupacja sowiecka w Bialostockiem. Proba charakterystyki // Okupacja sowiecka ziem polskich 1939–1941; red. P. Chmielowiec. Rzesz'ow, 2005. S. 205.
123
Jasiewicz K. Pierwsi po diable. Elity sowieckie w okupowanej Polsce 1939–1941. Warszawa, 2001. S. 185.
124
Milewski J. J. Okupacja sowiecka… S. 205.
В исследованиях, опубликованных в последние годы, появились также новые оценки, касающиеся сотрудничества местного населения с советскими властями. Наиболее убедительно это показано в работах Кшиштофа Ясевича, который, обращаясь к достаточно распространенному тезису о массовой поддержке советской власти евреями и белорусами, констатировал, что в этом вопросе «польское воображение подавлено эмоциями» [125] По мнению К. Ясевича, только около 13 % местных евреев были враждебно настроены к Польше и полякам и искренне желало им всего самого худшего. Остальные вели себя пристойно. Следовательно, утверждение о том, что евреи сотрудничали с Советами охотно, а поляки — только из необходимости, надо рассматривать как демагогическое. Подобные суждения можно отнести и к белорусскому населению.
125
Jasiewicz K. Pierwsi po diable… S. 164.
Многое изменилось и в вопросе оценки репрессий, чинимых советскими властями. Все чаще отмечается, что касались они всех национальных групп, а не только поляков. Стоит, однако, начать с определения масштаба этих репрессий, наиболее характерной формой которых была депортация населения вглубь СССР в северные области России, в Сибирь и в Казахстан. Благодаря проведенным после 1989 г. исследованиям, особенно российских историков из общества Мемориал, удалось установить, что со всех земель, оккупированных СССР, было выслано около 320 тыс. человек, в том числе из так называемой «Западной Белоруссии» 125 тыс. Эти выводы значительно корректируют функционировавшие ранее в историографии оценки численности депортированных, которые чаще всего колебались вокруг 1,5 млн. Несмотря на очевидные доказательства, представленные историками, новое (меньшее) число депортированных с трудом прокладывает дорогу в общественном сознании. Значительно труднее вычислить потери в числе депортированных, или среди всех репрессированных советской властью в целом в 1939–1941 гг. Материалы, находящие в российских архивах, позволяют установить эти потери только до августа 1941 г. Фактические потери можно оценить исключительно на основании исследований, касающихся отдельных местностей на территории нынешнего Подлясского воеводства (бывшее Белостокcкое) [126] . Подводя итог детальным исследованиям по разным деревням, гминам, местечкам и приходам, можно констатировать, что не пережили войны около 20 % депортированных, включая в это число лиц, которые после амнистии в августе 1941 г. погибли на боевом пути армии генерала Владислава Андерса (позднее II Польский корпус) или полковника Зигмунта Берлинга (Польская армия в СССР). Вероятнее всего, потери среди депортированных из больших городов семей интеллигенции, непривычных к тяжелой физической работе и трудным бытовым условиям, были несколько большими.
126
Milewski J. J. Deportacje z Bialoslockiego w latach okupacji sowieckiej (1939–1941) // Exodus. Deportacje i migracje (watek wschodni). Stan i perspektywy bada'n; red M. Zwolski. Warszawa-Bialystok, 2008. S. 39.
По-прежнему в Польше не известен так называемый белорусский катынский список, то есть перечень 3 870 человек, которые пребывали в тюрьмах «Западной Белоруссии» и были лишены жизни на основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. Без сотрудничества российской и белорусской сторон восстановление этого списка невозможно.
Репрессии хотя и охватили все национальные группы, проживающие на землях, включенных в БССР, фактически касались главным образом поляков, которые доминировали в общественных группах, против которых они были направлены Относительно менее ощутимы были они в отношении евреев, а особенно белорусов, которые преимущественно в первое время регистрировали положительные для них тенденции, например, расширение возможностей устройства на работу в разные институты и учреждения (работники милиции, учителя и т. п.), или появление школ с белорусским языком. Следовательно, нет ничего странного в том, что создаваемые в подполье организации, целью которых была борьба за возвращение Польше независимости, объединяли почти исключительно поляков. Прежде антисоветскому подполью посвящали мало места, утверждая, что с учетом эффективной деятельности НКВД оно было слабым. Между тем, хотя органы НКВД действительно действовали очень четко, в том числе и потому, что его недооценивали конспираторы, размах борьбы за независимость был очень широким. Доказывает это Рафал Внук в недавно опубликованной работе [127] . Оказалось, что в начале 1940 г. польское подполье в советской зоне оккупации, несмотря на существенно более узкую социальную базу, численно было сравнимо с польским подпольем на территории, оккупированной немцами. В 1939–1941 гг. через разные польские конспиративные организации на восточных землях прошло 25–30 тыс. человек, из которых приблизительно 40 % — на землях, включенных в БССР. В те годы в западных областях БССР было арестовано более 6 тыс. человек, обвиненных в участии или сотрудничестве с польским подпольем [128] . Одновременно стоит заметить, что специальные службы, как советские, так и немецкие, пытались оказывать влияние на конспиративную сеть, чтобы использовать ее в собственных целях. С уверенностью можно констатировать, что эта попытка не удалась, а, например, завербованный НКВД комендант округа Союза вооруженной борьбы в Новогрудке после выхода на свободу совершил самоубийство.
127
Wnuk R. «Za pierwszego Sowieta». Polska konspiracja na Kresach Wschodnich II Rzeczypospolitej (wrzesie'n 1939-czerwiec 1941). Warszawa, 2007.
128
Ibidem. S. 370.