Западня
Шрифт:
Давид фыркнул:
— Тогда нам лучше поторопиться, пока не стемнело. Давай оставим маме записку.
— Называй ее Уйарасук. Я уже не маленький.
Блеклый полуденный свет не давал тени, когда они с трудом карабкались через нагромождения ледяных глыб, вмерзших в берег. Острые зубцы прозрачного льда устремлялись в небо под немыслимыми углами. Чарли сражался со своим бионическим протезом, бормоча под нос невнятные проклятья на своем языке. Он принял помощь Давида лишь один раз, ему было необходимо проделать весь путь самостоятельно. У него были сильные руки, и это компенсировало немощь нижней части тела. Чаще всего он подтягивался, опираясь
Как только они вышли на чистые замерзшие воды, идти стало легче. Они медленно передвигались в полном молчании, Чарли шел впереди и хромал все заметнее, по мере того как уставал. Через полмили путешествия по морскому льду он остановился, чтобы свериться с компасом, потом повернул на сорок градусов западнее, и они прошли еще около трехсот ярдов.
— Здесь, — внезапно сказал Чарли. — Вот здесь меня нашли.
Давид осмотрел унылую пустынную местность. Он чувствовал себя очень неуютно на этом бескрайнем арктическом море. Каждую минуту что-то трещало и грохотало, как гром, лед поднимался или опускался с приливом. Треск, похожий на выстрел, испугал Давида, так же, как и шипение в трещине, пробежавшей по льду. Чарли не обращал внимания на все эти звуки, и Давид пытался следовать его примеру, но открытое пространство, отсутствие барьеров и желание побежать и спрятаться где-нибудь все больше угнетали его.
Еще дальше в море поднимался покрытый льдом остров, и далекие айсберги, стоящие неподвижно плотным занавесом замерзшей морской воды, выглядели зловеще, невзирая на свою сверкающую красоту. За этими айсбергами могло скрываться сколько угодно белых медведей, изголодавшихся за долгую темную зиму. Давида вдруг охватил ужас, когда он представил чудовищную беспомощность Чарли, ему отчаянно захотелось подхватить мальчика на руки и бежать по льду назад.
— Ты хочешь рассказать мне об этом? — спросил Давид, стараясь скрыть охватившую его панику. Он старался дать Чарли возможность самому контролировать ситуацию. В конце концов, именно на мальчика охотился медведь, именно его тело рвали на части челюсти огромного зверя. Ему нужно было услышать об этом. И все же было страшно выслушать рассказ сына о его схватке со смертью.
— Я хочу тебе рассказать, — признался Чарли, — но не сегодня. Сейчас мы просто посмотрим на это место, ладно?
— Хорошо, Чарли. Отличная идея. Когда ты будешь готов, я хочу услышать об этом, узнать, что случилось, каждую деталь.
— Я не боюсь, — поспешил заверить его мальчик. — Мне не трудно говорить об этом, и я не боюсь снова идти на охоту в одиночку. Я пойду, как только смогу полностью доверять своей новой ноге.
— Правда? — Давид с опаской посмотрел на него. — А как ты будешь защищаться, если… такое случится еще раз?
— Собаки, — ответил Чарли. — Я собираюсь завести себе хорошую свору сибирских хаски, самых выносливых собак на свете.
— Хорошая идея, — признал Давид. В конце концов, одна-единственная раненая собака победила большого самца белого медведя и спасла Чарли от участи быть съеденным живьем. Вселялся ли в нее дух Ангутитака или нет, но она задержала свою собственную смерть до тех пор, пока медведь не сдался. Собака отдала свою жизнь
— Но ни одна собака не заменит ту, которая меня спасла, — признал Чарли. — Я бы отдал свою вторую ногу, чтобы вернуть ее.
Давид кивнул. Он подумал о Торне, который пытался показать ему дорогу к своему умирающему хозяину. Лучший друг человека на этой бесплодной опасной земле.
— Но я никогда не буду охотиться на медведя, — добавил Чарли. — На самом деле, не думаю, что я хочу кого-нибудь убить. Разве что буду умирать с голоду. Как тот медведь. Когда голоден, нужно поесть, — засмеялся Чарли. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но я не держу зла на того медведя.
Поднялся ветер, и крошечные снежинки закружились вокруг их щиколоток. Они еще немного постояли там. Давид обнял своего сына за плечи. Но с ветром мороз мгновенно пробирался под одежду, и тело коченело.
Быстро, как только могли, они зашагали к берегу. На этот раз Чарли позволил Давиду подсаживать его через самые крутые ледяные торосы. Они пробирались через них в молчании. Лицо Чарли было напряжено и сосредоточено, они с трудом держались друг за друга руками в толстых перчатках. Быстро темнело, ветер усиливался, и резкими порывами мел мелкий сухой снег по земле. Замерзшие, ослепшие от мелких льдинок, они, спотыкаясь, брели по направлению к студии Уйарасук. Отдаленное эхо ритмичных ударов молотка по долоту давало понять, что они вернулись домой, живые и невредимые.
Внушительное тело Брюса Леззарда удобно развалилось в кресле Хогга. По ту сторону стола торчали его длинные ноги, обутые в огромные дешевые коричневые туфли, которые были на него велики и выглядели так, словно он вступил в огромные коровьи лепешки. Его большие руки в шрамах и пятнах почему-то напоминали Давиду пиццу с кусочками помидоров и черных маслин. Они лежали перед ним на столе, как пара пластов раскатанного теста, утыканные какой-то начинкой. И вид у него при этом был весьма довольный.
— У Хогга всегда находилось для вас хорошее словечко. «Отличный хирург, пунктуальный человек». — Он подмигнул и раскатисто, по-мужски расхохотался. — Да, жаль его. Он был самым толковым врачом, которого я когда-либо встречал, беззаветно преданным своей работе. И все же, думаю, он понимал, что должен уйти… Учитывая все, что произошло… Как вы считаете?
Давид не ответил. Столько народу пыталось вытянуть из него подробности о самоубийстве Иена, об аресте Шейлы и отставке Хогга! Он понял, что лучше всего хранить молчание. В таком городке, где скандалы, слухи и сплетни были основной темой разговоров, быть непосредственным участником всех событий — весьма сомнительное удовольствие.
— Думаю, и ему, и близнецам будет очень хорошо в Йеллоунайфе. Я слыхал, там прекрасные школы. — Он снова наклонился к Давиду и дохнул на него чесноком и виски. — Ему придется долго ждать эту женщину, судя по тому, что мне сказали. — Лицо его расплылось в довольной ухмылке, и живот затрясся от смеха, причем впечатление было такое, что сам Брюс тут ни при чем и живот прыгал сам по себе. — А она та еще штучка, правда? Смех, да и только! Прямо под самыми нашими носами! Хотя нам обычно всегда не хватало демерола. И вероятно, она продавала не только его. Вы знали, что она организовала тут свой маленький бизнес и снабжала несколько проверенных человек еще и кокаином? Это же само собой вылезает наружу.