Западня
Шрифт:
— Очень рад видеть вас в добром здравии, господа! — с улыбкой произнес Гастон, когда за его спиной захлопнулась дверь камеры.
— Здравствуйте, сэр, — сдержанно ответил Джек.
— Добро пожаловать к нашему жилищу, — более радушно приветствовал майора Барнаби. — У вас есть что сказать нам или опять будете расспрашивать про детство?
— Нет, — улыбнулся Гастон. — Про ваше детство мне уже докладывали. Ваши воспоминания очень занимательны, однако говорить мы будем о другом.
Барнаби подвинул гостю стул, а сам присел на диван рядом с Джеком, чтобы майор видел обоих арестантов и чувствовал себя комфортнее.
— А у вас тут чистенько, — осматриваясь, как будто видел эту камеру впервые, заметил Гастон.
— Спасибо, сэр. Мы стараемся поддерживать порядок. Никакой выпивки, никаких девок…
— Молодцы. А кормят как?
— Кормят замечательно. Приглашаем вас на обед — все очень вкусно.
— Обязательно зайду как-нибудь, — почти серьезно пообещал майор. — Гулять выводят?
— В лес выводят, — сказал Джек.
— Почему в «лес»? — не понял шутки Гастон.
— Он имеет в виду четыре деревца в кадках, что стоят по углам на площадке для прогулок, — пояснил Барнаби.
— Ах вон оно что… — Майор кивнул. — Надо будет поговорить с администрацией заведения, чтобы поставили там пару дюжин кадок. Тогда это будет роща.
— За рощу спасибо, сэр, — поблагодарил Джек, — только хотелось бы определиться со сроками — как долго нам здесь находиться и по какому обвинению. По тому, что предъявлял нам капитан Твидл, или вы пришьете что-то по вашему профилю, вроде измены родине?
— Помимо пришивания фальшивых дел мы занимаемся и более сложными операциями, — сказал Гастон.
— И в одной из них вы хотите нас использовать? — сразу спросил Барнаби.
Чтобы выиграть пару секунд на раздумье, майор усмехнулся и со вздохом признался:
— А вы довольно проницательны.
— Тут не нужно быть проницательным, сэр, — сказал Джек. — Если двух уголовников притащили в контрразведку и держат несколько дней в камере, имитируя допросы, значит, готовят на роль мышки для какой-нибудь важной кошки.
— Ну что вы, как можно такое говорить! — возразил Гастон и засмеялся, злясь на себя за то, что смех у него выходит фальшиво. Теперь он понимал Лероя, который не мог выдержать подобных шуточек. Да и не шуточки это были, слишком уж точно они попадали в цель.
Опыта Зиберту и Барнаби было не занимать. Жаль, что их досье писались слишком сухо и лаконично. Не мешало бы пообщаться с их бывшими сослуживцами, однако времени было мало. Его не хватало даже для того, чтобы заменить этих двоих на людей попроще. Впрочем, дать гарантию, что другие будут более управляемы, никто не мог. Гастон ведь и этих брал как обычных уголовников, а вышло вон что.
— Должен вам заметить, что вы не так уж и неправы, — сказал майор, выдерживая покровительственный тон и снисходительно улыбаясь. — Мы действительно хотим задействовать вас в одной операции.
Гастон замолчал, ожидая реакции арестантов. Они тоже молчали, внимательно слушая майора.
— Но ваша роль не сводится к той пресловутой мышке, о которой вы говорили. Мышке, которую обязательно съедят. Я хочу сделать вам официальное предложение — сыграть в интересах государства роль обычных уголовников. Вас доставят в одну из тюрем и подсадят в камеры, где вы будете слушать, что говорят другие заключенные, а затем передавать это нам.
— Где находится эта тюрьма? — спросил Джек.
— Здесь же, на Шлезвиге. Семь часов лету на запад.
— Сколько мы будем в этой подсадке? — поинтересовался Барнаби.
— Думаю, от месяца до трех. Все будет зависеть от того, как быстро у вас это получится.
— Допустим, у нас получилось или не получилось… Что с нами будет дальше? Пустят в расход?
— Ну что вы в самом деле! — Майор развел руками и хлопнул себя по коленям. — Заладили одно и то же — «в расход», «мышка и кошка»! Вы что, думаете, в спецслужбах все делается только так? Это в книжках нас представляют какими-то монстрами, убирающими людей налево и направо. На самом деле мы напряженно работаем, именно в этом наша сила и гарантия успеха, а не в бессмысленных убийствах. Ликвидация — крайняя мера. Мы всегда тысячу раз подумаем, прежде чем решимся на устранение врага, не говоря уже о простых гражданах.
Если вы выполните это задание, то сможете стать нашими внештатными единицами. Я уже сейчас вижу в вас большой агентурный потенциал. Вы универсалы, да-да, не улыбайтесь. Вы хорошие психологи, вы ветераны войны.
— Что, опять стрелять? — уточнил Барнаби.
— Ну зачем сразу стрелять? Можно играть роль подсадки или бегать «хвостом».
— Для этого нужно уметь следить, — заметил Джек.
— Нужно уметь, — согласился майор. — А чем вы, мистер Зиберт, занимались на Чиккере последние пять лет? Выступали в качестве частного сыщика. Правильно? Причем даже без лицензии. Вам и учиться ничему не потребуется.
— Вы и это знаете? — наигранно удивился Джек.
— А как же! Это наша работа. А вот вы, мистер Барнаби, — майор указал на Рона пальцем, — сбежали от своей дочери. Она о вас беспокоится.
— Ну уж и беспокоится, — не поверил Рон. — Кстати, сэр, а почему вы ничего не говорите про цель нашего путешествия? Вы ведь и про это что-нибудь раскопали?
— Все, что мне нужно про вас знать, я уже знаю, а то, что вы промышляли какой-то мелкой контрабандой или воровали по карманам кредитные карточки, меня совершенно не интересует. Вот если мы не договоримся, вы вернетесь к капитану Твидлу и тогда уже он задаст вам все эти вопросы. Поймите главное: если люди нам нужны, мы готовы закрыть глаза на некоторые их проступки.
— Вы сказали «если не договоримся»? То есть мы можем отказаться?
— Не буду вас обманывать, никакой возможности отказаться от моего предложения у вас нет, если, конечно, вы не выберете вариант с возвращением в следственную тюрьму транспортной полиции. В этом случае капитан Твидл будет очень рад, но не думаю, что это в ваших интересах. Он так вас обработает, что после суда вы протянете едва ли шесть месяцев, а затем начнете харкать кровью и умрете в тюремной больнице.
— Охотно вам верим, сэр, — сказал Барнаби.