Западный ветер — ясная погода
Шрифт:
Руководители Лиги постоянно находились в движении, идя при этом нередко на большой риск. Например, Такин Со зимой приехал в Рангун и несколько дней находился там, переодетый в форму капитана НАБ, под армейской охраной. «Кэмпейтай» все время арестовывала «подозрительных» лиц, некоторые из них знали о существовании АЛНС и о том, кто ее лидеры, но, к счастью для революционеров, никто их не выдал. В наиболее опасных случаях «внутренний круг» прибегал к поддержке Ба Мо.
В дни подготовки к восстанию Ба Мо стал проявлять серьезное беспокойство. Он не хотел антияпонского выступления прежде всего потому, что считал его обреченным на неудачу и опасался, что не сможет доказать японцам свою непричастность к действиям, которыми руководят министры его кабинета. В случае же победы восстания ему не находилось места не только во главе государства, но даже в верхнем эшелоне власти. В этих условиях Ба Мо решил пойти на тактическую хитрость и предложил Аун Сану принять «план, разработанный Босом для индийских частей: дождаться, пока японцы уйдут из Бирмы, ничего не предпринимая и продолжая сотрудничать с ними, а после этого начать восстание против англичан, рассчитывая на поддержку народа». Хотя задним числом Ба Мо утверждает,
К концу войны усилились репрессии оккупантов против бирманцев. Осознавая свое поражение и понимая, что находятся в атмосфере всеобщей ненависти, японские солдаты и жандармы вымещали злобу на мирном населении. Достаточно привести два примера, которые были рассмотрены во время суда над главными японскими военными преступниками и потому стали доступны общественности, сотни подобных, возможно не меньших по масштабу, преступлений канули в Лету.
В июне 1944 г. штаб японских войск в Моулмейне был встревожен активизацией неподалеку от города партизан и заброшенных по воздуху английских «коммандос», угрожавших прервать коммуникации. Командующий 33-й дивизией послал в предгорный район карательную экспедицию в составе 3-го батальона 215-го пехотного полка. Не найдя ни партизан, ни парашютистов, каратели решили проверить большую деревню Калагон. 7 июля батальон вступил в деревню. Прикомандированные к нему для ведения допросов жандармы из «кэмпейтай» всю ночь пытали деревенских жителей, но ничего о партизанах узнать не смогли. На следующий день жители деревни были связаны группами по пять человек и отогнаны к старым колодцам на околице. У колодцев крестьян закалывали штыками и сбрасывали вниз. Когда колодцы наполнялись телами, японские солдаты утрамбовывали их, чтобы поместилось больше. В ходе этой операции погибли все мужчины деревни и многие женщины и дети — всего более 600 человек. Девушек и молодых женщин японские солдаты увели с собой, и никто их больше никогда не видел. Лишь двое из крестьян смогли выбраться из колодцев и стать впоследствии основными свидетелями на суде. Затем японский батальон сжег деревню и вернулся в Моулмейн.
В конце войны командование гарнизона на Андаманских островах пришло к выводу о необходимости «кардинально решить» продовольственную проблему, так как поставки с материка сократились. Было решено перевести на Хавелок необитаемый, заросший джунглями остров у северо-западного побережья о-ва Южный Андаман некоторое количество «лишних ртов». В это число были включены все, кто не работал на японской базе, т. е. старики, женщины и дети, а также «нежелательные элементы». Их выгнали из домов, запретив что-либо с собой брать, и погрузили на три транспорта. При подходе к острову японцы начали сталкивать «ссыльных» за борт. Более 100 человек при этом утонуло, остальные добрались до берега, где их ждала медленная смерть от голода. Высадившиеся позднее на остров английские десантники обнаружили, что в живых осталось всего 11 человек из 300 с лишним, вывезенных с Андаман. На суде после войны японский губернатор Андаман мотивировал свое решение тем, что этим он облегчал положение не только японских моряков, но и оставшихся на острове местных жителей.
Приход в Ассам весенне-летнего муссона 1944 г., как и следовало ожидать, ударил в первую очередь по японским войскам. Измученные долгими боями, лишенные припасов, оборванные и голодные японцы шли в отчаянные атаки на английские позиции, но успеха добиться не могли. Наконец, самый решительный из дивизионных командиров, генерал Сато, так и не продвинувшийся дальше Кохимы, обратился к командующему армией с просьбой разрешить остаткам его дивизии отходить. Сато планировал начать отход 30 мая, бросив все снаряжение и прикрывшись отрядами смертников, которые должны были закрыть перевалы. В последние дни перед намеченным сроком Сато в отчаянии слал радиограммы в штаб армии. «С самого Чиндуина, — гласила одна из них, — мы не получили от вас ни одного патрона, ни одного зерна риса. Мы все время подвергаемся атакам противника. Пошлите нам продовольствие самолетами. Противник все время получает пищу и боеприпасы». Наконец, вечером 30 мая Сато сообщил Мутагучи, что ему не остается иного выхода, как начать отступление. Сато был прав именно в эти дни Слим высказал уверенность в том, что англичанам удалось не только выиграть битву, но и что скоро они отрежут и полностью уничтожат завязшую в боях японскую армию. Ответ Мутагучи был короток: «Отступите пойдете под трибунал». Сато ответил также коротко: «Мы пойдем под трибунал вместе». Радио 31-й дивизии замолчало, и лишь на следующий день штаб армии в Мемьо получило от Сато последнюю телеграмму: «Оперативные способности штаба армии ниже, чем у кадетов». После этого рация была разбита, как и все, что можно было уничтожить, и дивизия начала отходить на восток. Узнав об этом, Мутагучи заявил, что Сато — предатель, сорвавший наступление, которое должно было решить исход битвы в пользу японской армии, и приказал оставшимся у него 15-й и 33-й дивизиям, командиры которых не смогли проявить такого же упрямства, как Сато, вновь наступать на Импхал. Наступление, как и следовало ожидать, провалилось, и начался тяжелый отход. Генерал Сато 27 июня, после того как перевел через Чиндуин остатки дивизии, был уволен в запас «по болезни». А еще
Генерал Слим, несмотря на усталость английских войск, хотел как можно быстрее продолжать наступление, справедливо полагая, что неудобства и тяготы, которые нес муссон, являются неудобствами и тяготами и для японцев. Правда, передышка была необходима, так как свежих войск у Слима не было, а потери были чрезвычайно велики. При этом в боях было потеряно около 40 тыс. солдат, а в результате болезней — 82 тыс. Японцы же только в боях потеряли 65 тыс. из 115 тыс., принимавших участие в наступлении.
23 июля 1944 г. Маунтбеттен представил на рассмотрение Объединенного комитета начальников штабов два альтернативных плана дальнейших действий в Бирме. Первый из них — «Кэпитл» — предусматривал выдвижение английских войск к Чиндуину и выход весной 1945 г. к линии Мандалай — Пакхоуку на Иравади с целью дальнейшего наступления на Рангун. Второй план — «Дракула» — предлагал захват Рангуна с моря и воздуха. В этом случае армии Слима отводилась пассивная роль в Северной Бирме. В Лондоне горячо поддерживали план «Дракула», который представлялся Черчиллю и его кабинету решительным прыжком в сторону Сингапура, тогда как план «Кэпитл», предусматривавший тяжелые бои на бирманских равнинах, казался Лондону недостаточно эффектным.
Возражения Слима против плана «Дракула» основывались прежде всего на том, что «Дракулу», по английским наметкам, можно было начать лишь весной 1945 г., т. е. японские войска в Бирме получали почти год для отдыха и укрепления своих позиций. В результате, считал он, англичане упустят стратегическую инициативу, в то время как взятие Рангуна с моря само по себе не будет означать разгрома основных японских сил в Бирме. К тому же Слим по-прежнему отрицательно относился к деятельности чиндитов, которым в плане «Дракула» отводилась значительная роль. Он напоминал, что во время сражения за Импхал 11 японских батальонов смогли почти полностью блокировать 20 батальонов Уингейта, которые по плану их командира должны были разгромить тылы японской армии. Уничтожение чиндитами нескольких складов не стоило тех усилий, которые ушли на снабжение в горах 10 тыс. человек. В большинстве случаев группы чиндитов, лишенные артиллерии, забирались в труднодоступные горные леса, и, если бы не постоянная помощь бирманцев и горных народов, о чем с благодарностью вспоминают участники событий, вряд ли им удалось бы спастись от японских карательных отрядов. Однако существование чиндитов было выгодно Лондону, так как их деятельность создавала видимость непрекращающихся боевых действий в Бирме. И хотя после гибели Уингейта, разбившегося на своем самолете 25 марта, Слиму удалось поставить во главе чиндитов куда более дисциплинированного и послушного бригадира Лентена, свернуть их операции было выше сил командующего.
Добившись наконец, когда стало ясно, что англичане побеждают под Импхалом, разрешения Чан Кайши ввести в бой китайские и американские части, Стилуэлл начал в апреле 1944 г. наступление в долине Хукаун на крайнем севере Бирмы. Стилуэлл был убежден, что наступление пройдет успешно, так как в тылах 18-й японской дивизии, дислоцировавшейся в этом районе, действовали чиндиты, которые должны были блокировать подвоз боеприпасов и снаряжения японцам. Поначалу Стилуэллу действительно удалось добиться успеха: трехтысячный отряд «бродяг Меррилла», усиленный 4 тыс. китайских солдат и 600 качинскими партизанами, смог обойти по горам японские заслоны и 17 мая захватить важный аэродром в Мьичине. У Стилуэлла были основания торжествовать — первый серьезный успех на территории Бирмы был достигнут его слабыми частями, а не английскими армиями. Однако дальше начались трудности. Командиры китайских дивизий отказывались выполнять приказы Стилуэлла, каждый раз связываясь с ненавидевшим его Чан Кайши, чиндиты не оказали обещанной поддержки. В результате китайские части застряли под Мьичиной, несшей основную тяжесть боев. От отряда Меррилла оставалось чуть больше тысячи человек, но по крайней мере это была единственная часть в войске Стилуэлла, которая соглашалась подчиняться его приказам. Все лето продолжалась, по словам Слима, «плохо организованная осада Мьичины, которую штурмовали 30 тыс. китайцев, бригада чиндитов и тысяча американцев, а защищал отряд численностью чуть более 3 тыс. человек». Можно понять досаду Слима, который хотел сам использовать плоды битвы при Импхале и не желал упускать победу. К тому моменту, когда 5 августа Мьичина наконец пала, от «бродяг Меррилла» и от бригады чиндитов осталось в строю чуть более 10 % состава.
Наступление, предпринятое Стилуэллом, не встретило поддержки английского командования, которое квалифицировало его как «неразумное и никому не нужное». Для того чтобы подчеркнуть свою решимость уделить основное внимание морским операциям, Лондон приказал перевести штаб командования Юго-Восточной Азии в г. Канди на Цейлоне, куда и переехал 14 апреля Маунтбеттен. Там его застало известие о захвате аэродрома Мьичины, а на следующий день он получил язвительное послание от Черчилля: «Как получилось, что американцы блестящей победой посадили нас в лужу?"
Хотя и не весьма убедительная, победа Стилуэлла была в то же время победой Чан Кайши. Получалось, что, пока Лондон строил планы войны в Бирме, китайские войска уже освободили от японцев север страны. Таким образом, наступление Стилуэлла сыграло на руку Слиму, возражавшему против операции «Дракула», которая должна была отнять у него плоды победы под Импхалом, и напугало Лондон, начавший склоняться к тому, чтобы английские войска начали наступление на Мандалай. Но лишь 16 сентября 1944 г., когда дождливый период подходил к концу, Слим получил телеграмму от Маунтбеттена из Квебека, где проходила очередная конференция на высшем уровне, со следующими словами: «Вашей целью является освобождение всей Бирмы в возможно короткий срок». Телеграмма легализовала уже принятое Слимом решение: еще 6 августа он двинул две дивизии по следам медленно отступавших японских заслонов с целью приблизиться к Чиндуину. Однако продвижение этих дивизий было очень медленным, потому что во время муссона тропы развезло, японские заслоны отдавали каждый очередной поворот или участок тропы только после упорного боя, а главное, свирепствовали болезни. В первые же дни, например, передовая бригада одной из дивизий потеряла девять человек убитыми, 85 ранеными и 507 больными, после чего ее пришлось снять с фронта.