Западный зной
Шрифт:
— Тогда решайте сами. Но проверки по Швеции еще не закончились?
— Нет. Слепцова мы убрали, но, кто ему помогал, все еще под вопросом. Мы не остановимся на этом, продолжая проверку. Нужно было более подробно допросить Слепцова, но он не дал нам такой возможности. Когда его увозили, он умудрился в машине напасть на наших людей. Пришлось применить силу, иначе они бы его не остановили. Поэтому мы и не знаем ничего про его связного. Но мы обязательно все узнаем.
— Это в наших интересах. Вы же помните, что мы объявили приоритетным именно это направление.
— Я
— Караев, — недовольно сказал один из присутствующих, — Тимур Караев. Такое странное имя и фамилия. Кто он по национальности? Где его выкопали?
— Он азербайджанец из Баку, — пояснил Большаков, — у них часто встречается подобная фамилия, но они говорят ее с южным акцентом — Гараев, что означает в переводе Чернов или Черный.
— А почему у него отчество Аркадьевич?
— Его бабушка была еврейкой. Она назвала сына таким именем, а тот передал в качестве отчества своему сыну.
— У него еще и бабушка еврейка, — недовольно продолжил все тот же человек, — какая-то непонятная смесь. Значит, по отцу он еврей?
— Нет. Его отец считается только по иудейским законам евреем. У всех остальных народов национальность переходит по отцу. Но Караев в любом случае не может быть евреем. Хотя я не совсем понимаю постановку вопроса. Разве у нас организация борцов за расовую чистоту? У него бывшая супруга русская. Сам он всю жизнь работал в Москве.
— Вы прекрасно понимаете, что нас беспокоит не чистота его крови. Но у южных народов свои представления о верности собственным народам или своим кланам. В какой-то момент они дают сбой, вы это знаете.
— Он полковник ФСБ, — напомнил Большаков. — Какой сбой в его клановой системе может произойти? Мы же имеем в качестве руководителя нашей организации уважаемого Давида Александровича Кучуашвили. Я все-таки не понимаю причин вашего беспокойства!
— Тогда я снимаю свои соображения. Пусть будет ваш Чернов, или Караев, как хотите. Но насчет Роберта нам нужно подумать. В конце концов, мы должны понимать, что такая блестящая операция, которую они провели, должна закончиться их возвращением на родину. Никаких других вариантов быть не может. Это не тот случай, когда мы можем победить по очкам.
— Мы готовим Модлинга и его секретаря для отправки в Америку, — ответил Большаков, — хотя предвидим некоторые трудности. Одно дело, когда канадский бизнесмен действует на Ближнем Востоке, где его очень сложно проверить, и совсем другое, когда он в США. Их страны находятся рядом, и при желании в Канаду можно позвонить по обычному телефону.
— Сейчас в любую точку земного шара можно позвонить по обычному телефону, — возразили Большакову. — Давайте остановимся на Модлинге. И продумаем меры по защите наших информаторов, когда их попытаются рассекретить.
— Мы уже принимаем меры, — улыбнулся Иван Сергеевич, — мы как раз разработали операцию прикрытия в Европе. Фармацевт уже получил конкретные указания.
Нью-Йорк. Штат Нью-Йорк. США. 21 мая 2006 года
Ползунов перезвонил своей подружке и назначил ей свидание в итальянском ресторане на Шестьдесят первой улице, где они обычно встречались. Он забрал свою «Тойоту» и поехал на Манхэттен. Его не удивило, что почти сразу за его машиной появился черный джип, который следовал за ним на некотором расстоянии. Кинг был прав, охрану ему действительно назначили. Он въезжал в тоннель, когда позвонил Кинг.
— Наши люди сейчас у вашего дома, — сообщил он, — вы разрешите им войти?
— Валяйте, — усмехнулся Ползунов, — только чтобы они ничего не поломали. И пусть снимут обувь, я не собираюсь нанимать женщину за сорок долларов, чтобы почистить их грязь. Ключи вам понадобятся или у вас есть специалисты для того, чтобы открыть мою дверь?
— У нас есть специалисты. — Кинг не хотел беседовать с ним в подобном ерническом тоне.
— Тогда входите и работайте. Между прочим, мой телефон вы тоже прослушиваете?
— Вас это интересует?
— Нет. Мне все равно. Но хочу вас предупредить, мистер Кинг, что я вооружен. И в отличие от других агентов КГБ, многие из которых ни разу в жизни не держали в руках оружие, я бывший полковник военной разведки и провел несколько лет на войне. Поэтому я просто пристрелю вашего «ликвидатора», если он окажется в пределах моей видимости. С фотографиями я внимательно ознакомился. И учтите, что мне его не нужно брать живым. Поэтому вам придется меня потом «отмазывать» в американском суде. Фотографии я забрал с собой и спрячу в надежном месте, чтобы потом доказать и вашу причастность к этому преступлению.
— Вы с ума сошли, — разозлился Кинг, — при чем тут фотографии?
— Может, у меня мания преследования, — заметил Ползунов, — но я в любом случае его пристрелю, можете не сомневаться. Причем я не буду церемониться ни с мужчиной, ни с женщиной.
— Вы тяжелый человек, полковник. С вами так трудно разговаривать, — пожаловался Кинг.
— А я не приходил к вам домой и не угрожал вам убийством со стороны других людей, — напомнил Ползунов, — это вы нарушили мой покой в воскресный день, заявив, что меня собираются убить. И я очень испугался, мистер Кинг, так испугался, что собираюсь защищаться из последних сил. И вы мне не должны мешать. — Он бросил аппарат на сиденье рядом с собой.
И прибавил скорости. Через час он уже встречался со своей знакомой. Изабелла была из семьи выходцев из Венесуэлы. Они приехали в Америку в конце шестидесятых. Она родилась в Нью-Йорке уже в семидесятом году. И хотя прекрасно говорила по-английски, считая его своим родным языком, как и испанский, ее родители до сих пор говорили на языке новой родины с большим трудом, коверкая слова. В последние годы в Нью-Йорке кроме английского языка начали повсюду говорить по-русски и по-испански, тогда как на Западном побережье кроме английского были в ходу еще китайский и японский, а на юге испанский считался уже вторым почти официальным языком.