Запах денег
Шрифт:
Зато 13-й канал Афанасия Леопольдовича Сидорова заколосился тяжеловесным колосом. И весьма скоро, исходя из наичестнейших американских рейтингов, вышеозначенный канал был переименован в Первый.
До слёз растроганный Афанасий Леопольдович преподнес Анастасии Кроликовой букет из тринадцати черных бархатных роз и банковский счет. После весёлой цифры «13» выстроился ряд оптимистичных нулей.
Магнат Афанасий Леопольдович Сидоров имел потрясающие связи. В самые сжатые сроки он разрекламировал дипломированную
Пришла кутюрье с мировым именем, прославленная Полина Генриховна Сучкова. Муженек ее, нефтедобытчик Савва Ильич Сучков застукал её на лесбиянской оргии с восемнадцатилетними модельками в клубе «Озорной одуванчик».
Полина зябко куталась в горностаевый мех, попыхивая длинная сигаркой, говорила нараспев:
— Савва — человек старорежимных взглядов. Лесбийская радость поэтессы Сафо ему, увы, недоступна. Сделайте что-нибудь! — Полина погладила худенькую, конопатую руку Насти. — Моя крошка! Вы так хороши! Не хотите себя попробовать в модельном бизнесе?
— Спасибо, у меня свое дело… Не жалуюсь.
— Как хотите… Только спасите меня. Прошу как женщина женщину!
Полина облизала сочные губы, Настя почесала конопатый нос и загнула феерическую поганку.
Савва Ильич Сучков на приёме в китайском посольстве после вкушения особого блюда, яичников скунса в единый миг потерял желания сексуально сближаться с феминами. Огромные груди и массивные зады его стали просто раздражать и даже смешить.
Только красавцы мужики! С их мускулистым торсом и лепными ягодицами. Молодые, полные сил и похотливых желаний демоны.
Саввушку застукала вездесущая пресса.
Скандал грандиозный!
«Человека похожего на Савву» день и ночь транслировали по центральным каналам. Его сладострастьем перекошенный лик не сходил с обложек таблоидов.
Полина Генриховна Сучкова ворвалась к Насте, терзая батистовый платок с фирменной монограммой в форме лилии.
— Что вы наделали, Настя? Как мне теперь ложиться в одну постель с этим вонючим козлом? Это же моральный урод! Человечий ошметок!
— А вы не ложитесь, — сощурилась Кроликова.
— Вы с ума сошли! Тогда он перестанет меня спонсировать. Думаете, кому-то, даже задарма, нужна моя одежда?
— Ваши предложения, госпожа Сучкова?
— Верните всё, как было… Брошу я свои лесбийские игры! Ну, их! Пусть другие дуры резвятся!
После этой внезапной осечки Анастасия Кроликова призадумалась. Тому ли ее учили в туманном Альбионе? Или всему виной загадочная, исполненная зияющих высот, русская душа? Настя стала заново зубрить заумные учебники, читать «желтую» прессу, смотреть телевизионные ток-шоу.
Ответа не было…
А тут еще череда личных осечек и досаднейших неудач.
Сначала ее в магазине выбранила кассирша, назвав лисьей мордой. Затем сорвался с крючка великолепный жених, молодой, наделенный красотой, молодостью и швейцарским банковским счетом. А потом один из Настиных клиентов, человек-инкогнито, спёр у неё родовое колье с бриллиантовой диадемой. Эта с виду простенькая побрякушка тянула на шикарную арбатскую квартиру.
Глупее же всего вышло с коллегой, шаманом Жоржем Молочковым. Он втрескался в Анастасию по уши. Предложил ей руку и шаманское горячее сердце. А потом повесил Настеньку Кроликову на ржавых цепях в подвале, у себя на писательской даче в Малаховке. Собирался вырезать для каких-то магических подвигов девичью печень.
Жорж, пёс смердящий, оказался махровым сатанистом.
Только летучая скоростная метла и спасла Настю.
Несколько седых волос вплелось в рыжий девичий чуб. В зелёных молодых глазах поселился ужас.
Ну, не принимала ее берёзовая Россия.
Ни в какую!
С отчаяния Анастасия Молочкова кинулась в заморские родные пенаты, в блистательный Лондон.
А там вышел новый Указ лордов и пэров о запрете всяких инфернальных манипуляций. И Настя на брегах Темзы теперь оказалась вне закона. Персона нон-грата. Её чуть не скрутили ищейки с Бейкер-стрит.
Кроликова не выходила несколько дней из дома на брегах мутной Темзы, а потом задумала провернуть грандиозное дело.
Обеспечить себя на всю жизнь!
У нее на примете, еще в Москве, был презамечательный клиент… Миллионер, старик, почти клинический идиот.
Иван Иванович Шелудько, в свои 90 лет, имел самую грандиозную в России коллекцию русских икон. Гениальной кисти Врубеля, Глазунова, Шилова, Рериха и даже древнего самородка Ивана Рублева.
Сам же дедок страдал злой бессонницей, а в редкие минуты дремоты — моченедержанием.
Иван Иванович разочаровался в традиционной медицине, искал экстренную помощь у знахарок и дипломированных колдунов.
Шелудько встретил Настю в голубых мятых кальсонах, в атласной ночной шапочке с золотой кисточкой и расчавканных тапочках.
Но что одежда? Суета! Тлен! Какова квартира?! Квартирища! Огромная, как стадион «Лужники». Из окон видны рубиновые звезды Кремля, президентский въезд в Спасскую башню. А в комнатах с дубовым паркетом — великолепная, царского режима, мебель.
— Страдаю, детка, — утробно закашлялся Иван Иванович. — Уж простите, милочка, завонял всю квартиру.
— Ну, что вы… Пахнет лавандой и слегка ландышем.
— Вашими бы устами… Мочевой пузырь, сволочь, барахлит.
— Это можно поправить.
— Спасите, стрекоза! Я человек щедрый! Да и молод душой!
Настя дала старику ядреную настойку из чёрного кота, сваренного в полнолунную ночь. Поводила по его седому животу верблюжьим хвостом, пошептала африканскую ритуальную молитву из племени людоедов.
— Кудесница, — заблеял обнадеженный дедок, — я впервые почувствовал свой мочевой пузырь. Я его контролирую! Можно я вас поцелую?