Запах денег
Шрифт:
— За тебя, Григорий! — с бокалом бургундского восклицал Тимур. — Ты простой, из народа. Я сердечно тебя люблю. А мы кто? Интеллигенция. Сопля на палочке.
— Ну, зачем так? — Алсу запихивала сразу весь бутерброд с черной икрой себе за щеку. — Вы тоже ничего…
Божественно красивая Лизанька смеялась и во все глаза глядела на чету Таракановых. Таких людей вблизи она еще не видела.
— То-то что ничего! Пустое место, — во всё горло хохотал Тимур. — Оторвались мы от народа. Растеряли
— Буженинку, ту, порозовее, передайте, пожалуйста, — просил у ливрейного лакея Гриша.
— Бери всё что угодно, — грохотал Тимур. — Всё моё — твоё!
Гриша ласково взглянул на Тимура.
Святую дружбу ничто не омрачало. Годы текли, а она становилась всё крепче. Когда у той и другой семьи пошли дети, богатые Воропаевы стали всецело опекать бедных Таракановых. Покупали им детское питание, отдавали роскошные распашонки и чепчики, из которых собственные чада уже выросли.
В России же всё отчетливей чувствовалось дыхание грядущей революции. Властью были недовольны поголовно все. Богатым казалось, что государство слишком много у них забирает. Бедным грезилось, что им ничего не дают.
Гриша сидел у Тимура в кабинете, пил из хрустального бокала чешское пиво. Из окна открывался роскошный вид на Москва-реку.
— Да, если жахнет, мало не покажется, — философствовал Тимур.
— Надоело всё! Скорей бы! — Гриша глотал пиво прямо с пеной.
— Тебе плохо живется? — с удивлением глядел на него Тимур.
— А то, — щерился Григорий. — Кто-то на мерседесах катается, а ты, как последняя сука, рули трамваем.
— Ты, может, и мне завидуешь?
— Ты чего? — Гриша бросал в рот кусок перламутровой семужки. — Мы с тобой сколько лет! С детства!
На следующей неделе Тимур получил Госпремию за экономические разработки. Отмечали награду в царском «Метрополе». Воропаевы позвали и чету Таракановых.
На правах закадычного друга Гриша сел рядом с Тимуром. Рюмку за рюмкой он глотал ледяную водку. На лбу у него выступил бисер пота.
— Гриша, ты бы не увлекался, — притормаживал его руку Тимур.
— Не боись, не обопью, — хохотал Григорий.
— Подначиваешь? — вглядывался в расширенные зрачки друга Тимур.
— Зачем? Хотя… Моя Алсу тоже премию отхряпала. За самый чистый двор Москвы. Поедет отдыхать в Гавану. Мэр посылает.
— Ну, и чудненько.
С торжества Григория и Алсу увозили на мерседесе, обпитых вдрызг, в лежку.
— Хороший, но слабый человек, — поделился с Лизанькой впечатлением от друга Тимур.
А революция таки грянула. Поначалу никто ничего не заметил. Все поголовно испытывали какое-то странное веселье. Ну, кто-то куда-то ворвался и захватил. На рекламных щитах появились какие-то истеричные воззвания. Ну, кого-то даже застрелили на месте.
Месяц спустя Президент вдруг ушел в отставку. Наступило невнятное безвластье. Но в остальном жизнь оставалась такой же, как и была. Магазины ломились от еды. В ночных клубах лихо отплясывали обворожительные стриптизерки. Парк Культуры имени Максима Горького был переполнен катающимися на американских горках. В космос запустили новый военный спутник.
Хотя кое-что и поменялось. Изменились люди. Например, Григорий Тараканов на всех глядел теперь орлом. Тимур же Воропаев погрустнел, задумался.
— Народная справедливость восторжествует! — Григорий с хрустом тёр, обросшее рыжей щетиной, лицо.
— Ты серьёзно? — удивлялся Тимур.
— А то! Почему одним всё, другим кукиш с маслом?
— О грабежах мечтаешь?
— О свободе! Я в школе дурно учился, но кое-что помню. Человек рожден для счастья, как птица для полёта.
— Дурак ты, Гриша.
— Может, и дурак. Но правда на моей стороне. Увидишь!
И Тимур увидел. Из магазинов катастрофически быстро пропало всё. Остались лишь ребристые доски для стирки. Несколько крупных банков были ограблены среди бела дня. На площадях появились цистерны с дармовым спиртом. Улицы наполнились растрепанными людьми, вращающими кроваво-красными от алкогольного бреда глазами.
Половозрелые женщины теперь опасались выходить по одиночке. Насиловали на каждом углу. Богатые люди выступали в плотном кольце охранников-мородоворотов. Грабежи в столице стали нормой.
Внезапно перестал ходить общественный транспорт. Остался не у дел и трамвай Григория Тараканова.
— Как ты живешь? Чем питаешься? — расспрашивал друга Тимур.
— Подножным кормом, — скалился Гриша. — На улице теперь не только бесплатный спирт, но и сыр в придачу.
— Хочешь, пойдешь ко мне в водители?
— Зачем? Сейчас, браток, свобода. А я еще не нагулялся.
Революционную свободу ограничивала лишь бескормица. На площадях в один час пропали дармовые цистерны спирта с нехитрой закуской. Наступил голод. Ходили даже слухи о людоедстве.
Плохо пришлось не только простым людям, но и элите. Тимур Воропаев отпустил всех своих слуг и телохранителей. Нечем платить, да за деньги ничего и не купишь.
Однажды вечером в дверь Тимура позвонил Григорий. Тимур увидел его в глазке, от хмеля друг пошатывался на ногах.
— И ведь сумел набраться! — усмехнулся, открывая, Тимур.
— Из старых запасов, — оскалился Гриша. — Я вовремя три ведра спирта зашхерил.
— Ловко. Надолго хватит.
— Зачем? Месяца на три. Не больше.