Запах денег
Шрифт:
— Аппетит же у тебя!
— Я человек простой. Из народа.
Сели к столу в гостиной.
— Мне бы поправиться, — взглянул на друга Григорий.
— У меня тоже старые запасы, — улыбнулся Тимур.
Накрывала на стол хозяйка, Лизанька. Принесла брусничную водку. Копченую баранью ногу. Изысканно настрогала лимончик.
— Ну, и что, братец, твоя революция, удалась? — Тимур дождался когда Григорий проглотит первую рюмку водки.
— Погуляли на славу, — Гриша яростно вгрызся в баранью ногу.
— А дальше?
— Посмотрим.
— Куда веселей…
— Вы водочку себе без стеснения наливайте, — улыбнулась Лизанька. — И закусывайте от души. А то захмелеете.
— Да, да, — поддержал супругу Тимур. — А что же ты один, без Алсу?
— Матросня ночью изнасиловала её и убила, — буднично обронил Григорий.
— Какой ужас, — закрыла лицо руками Лизанька.
— Пистолет у тебя есть? — помрачнел Тимур.
— Откуда? Я человек простой.
Тимур открыл бюро из красного дерева, достал вороной стали револьвер.
— Держи! — протянул другу. — Германский. Многозарядный. С десяти метров шпарит без промаха.
Гриша с наслаждением взял револьвер. Взвесил в руке:
— Тяжелый!
— Придется стрелять, предохранитель сними, — указал на махонький черный рычажок Тимур. Потом похлопал друга по плечу. — Я хоть и не пью с утра, давай выпьем. Помянем твою Алсу.
Тимур налил себе рюмку. Гриша напузирил себе целый бокал под шампанское.
— Ну, вздрогнем! — единым махом Гриша выпил.
— Пусть земля ей пухом будет! — заиграл желваками Тимур.
— Хорошая была женщина, — вздохнула Лизанька.
— Да, да, — Гриша поднял пистолет, прицелился в Тимура. — Страшно?
— Шутишь? — опустил голову Тимур.
— Шучу, — Гриша отбросил собачку предохранителя, сначала выстрелил в одну коленку друга, потом в другую.
Извиваясь от боли, Тимур свалился на пол. Лиза бросилась к Грише. А Григорий схватил ее одной рукой за горло, задрал юбку, стянул трусики, изнасиловал стоя, прямо на глазах у друга.
— Сволочь! — до крови кусал губы Тимур.
— Ну, и кто теперь из нас принц? — застегивая матню, спросил Григорий.
Он махнул еще бокал водки, кинул в кулёк остаток бараньей ноги.
— А бабенка у тебя ничего, — напоследок усмехнулся он.
Никогда еще не покидал он квартиру друга в таком приподнятом настроении.
Капсула 32. РОТШИЛЬД
Иван Дрыкин был сказочно богат. На Земле, пожалуй, не было ничего такого, что он не смог бы купить. Но зачем? Он и так счастлив своей более, чем скромной жизнью.
Иван Дрыкин работал сторожем на арматурном заводе. По утрам он пил крепкий чай с калачом. По вечерам выпивал бутылочку легкого пива, кушал жареную мойву, а потом шел к своему заветному сундуку.
О, сколько сокровищ хранили его таинственные недра! Тут были чистой воды бриллианты из толченого стекла. Золото из медных гвоздиков. Редкой породы жемчуг, выполненный в виде пижамных пуговиц.
Иван опускал руку в сокровища, осторожно ласкал, гладил их. Грубо нельзя, можно порезаться.
А утром опять переполненный, дышащий перегаром и ненавистью, вагон трамвая. Потом сорокаминутный грохот подземки. Но что фартовому Ивану до этого?
Однажды вечером его с головы до ног окатил Мерседес. Чудом не задавил. Из роскошной машины выскочил полный господин, в тройке английского сукна, в аристократической бабочке. Взглянул на махонького, жалкого Ваню… Китайский пуховичок с торчащими перьями, расшафканные кроссовки.
— Жив, браток?! — сострадательно схватил Ванину руку.
— Меня смертушка стороной обходит, — гордо улыбнулся Ваня. — Дрейфит.
Господин полез во внутренний карман, достал отличной кожи портмоне:
— Возьми долларов сто, нет, триста, в счет компенсации.
Иван поджал губы:
— Чужая наличность меня не волнует.
— Но чем-то я могу вам помочь?
Ваня глянул на отливающий лаком Мерседес:
— Прокати на мерине. Никогда на таком не катался.
— У меня, вообще-то, дела… А, ладно, — господин широко распахнул дверь авто. — Садись, бродяга. Прокачу с ветерком.
Тимофей Воропаев, а именно так звали богача, не только покатал Ивана, но и привез его в свой замок, на Рублевке.
Лакеи в белых лайковых перчатках накрыли им круглый стол в дубовой зале. Уютно трещал буковыми поленьями камин. Над камином ветвились оленьи рога и злобно щерилась кабанья морда. Тимофей был знатный охотник.
Ваня вяло клевал черную икру из хрустальной розеточки. Проглотил несколько вспрыснутых лимонным соком устриц. Выпил радужно сверкающий бокал бургундского, урожая 1910 года.
А сидел Ваня за столом во всем новом, одетый как денди. Старая, обляпанная грязью одежа, безжалостно полетела в огонь.
— Ну, как живешь, Ваня? — ласково взглянул на гостя Тимофей.
— На ять! — Ваня ковырнул серебряной вилкой в зубах. Устрица застряла.
— Я просто был сражен широтой твоей натуры, — порозовел Тимофей Воропаев. — Отказаться от трех сотен баксов. Твоя зарплата, думаю, поменьше.
— Меньше, — Ваня вытер губы салфеткой. — Но я равнодушен к деньгам.
— Почему?
— У меня их много.
Тимофей Воропаев от души рассмеялся:
— Много? Это сколько?
Ваня небрежно повел рукой:
— На десяток таких замков хватит.
— Шутишь?
— У меня дома сундук с бриллиантами. Да еще по всей Москве клады зарыты.
Тимофей поёжился, он не любил исступленных:
— Ну, что, братишка, пожалуй, тебе пора домой.
— Не веришь, — Ваня сверкнул глазами. — А приходи ко мне в гости. — Он на салфетке написал адрес. — Вот сюда. Увидишь.