Запах женщины
Шрифт:
Через пятнадцать минут молчаливой езды Мишаня остановил машину у края площади и сказал, – Вокзал. Ленинградский.
Я полезла на заднее сидение, достала свою сумку, но выходить из машины не стала, а обняв свое богатство, села молча уставившись в лобовое стекло. Перед машиной какой-то мужик тащил здоровенный чемодан. Чемодан был очень тяжелый. Он-то нес его, то тащил волоком, не желая расставаться со своей ношей, матерясь и на разные лады, во весь голос проклиная какую-то Катю.
Миша смотрел на меня, а я будто не замечала того, что он на меня смотрит, но чувствовала, что ему было приятно и одновременно грустно это делать. Я не хотела на него смотреть. Перед глазами плыл жирный пробор Прилизанного, полу стершееся лицо Мелешева… Бывают такие лица, которые всегда трудно представить в памяти. Все время всплывает какое-то говорящее, размытое пятно. Я представляла отчима. Его потные руки, его лицо покрытое испариной, тоже постоянно являющееся мне в самых страшных кошмарах вместе с нарастающим ощущением боли и страха. Я вспоминала всю эту мерзость и не хотела смотреть на Мишаню, потому, что он показался мне таким близким, таким родным. И мне совсем не хотелось выходить из машины, оставлять его одного. Мне хотелось остаться здесь, рядом с ним. Поцеловать его нежно, трепетно. Потому, что он был такой хороший. Такой необычный… Я не хотела смотреть на него, потому, что знала, что если я посмотрю на него то так и сделаю.
Все. Пора. Решила я и не говоря ни слова попыталась открыть дверь. У меня ничего не получилось.
– Заклинило… – проговорила я не глядя на Мишаню. – Дай я выйду через твою сторону.
Мишаня молча открыл свою дверь и вышел из машины. Я с трудом перебралась на водительское сидение, больно ударившись коленкой о ручку переключения скоростей. Мишаня принял у меня сумку и подал мне свободную руку. Выходя, я столкнулась с ним лицом к лицу, хотя всячески старалась избежать этого.
– Я найду тебя, – сказал он.
Господи, до чего сентиментально. Я посмотрела в его глаз и чуть не совершила поступок, которого так не желала. Стой, Ритка. Не вздумай бросится к нему на шею. Не губи его душу. Отшей его сей час же!
– Не стоит этого делать, – ответила я ему.
– Почему?
– Потому, что я тебя убью…
Глава шестая
Мишаня
– У тебя, что, есть ружьишко? – Скептически спросил Мишаня.
– Ага, двустволка c оптическим прицелом, давай сумку, мне пора, – я схватилась за ремень сумки, испытывая жгучее желание поскорее уйти и избежать дальнейших разговоров.
– А стрелять-то умеешь?
– Умею, не переживай. Сумку-то отдашь? – я дернула за ремень.
– На, – спокойно ответил Мишаня, выпуская из рук сумку, и отходя в сторону. – Только смотри не промахнись, – в словах его появилась какая-то двусмысленность.
– То есть?
– Когда твои друзья на шестисотом «Мерседесе» снова за тобой приедут. Ты ведь будешь отстреливаться, не так ли?
– Куда приедут? В Питер что ли?
– И в Питер, и в Тамбов, и Урюпинск. Думаю у них бензину хватит даже до Владивостока. Так как? – Мишаня не забираясь в машину боком сел на водительское сидение, достал сигареты из бардачка и снова закурил.
Как, как. Я сама знаю, что приедут. Может быть я даже в поезд сесть не успею. Но, парень, оказывается, умеет делать выводы. Это становится интересным!
– А чего им за мной в Урюпинск ехать?
– Ну, ты же сама сказала, сто тысяч долларов. Как говаривал Шерлок Холмс: «Ватсон, это же элементарно!» – Мишаня зажал в губах сигарету и стал загибать пальцы.
– Один человек… Не эти типы в «Мерседесе», это так, рассыльные, а кое-кто покруче, пообещал заплатить тебе кучу денег, так? – Мишаня загнул один палец.
– Допустим.
– Большую кучу. По нынешним временам целое состояние.
– Ну, – я взяла ремень сумки в обе руки.
– И именно тебе, – Мишаня загнул второй палец. Дым от сигареты зажатой в губах резал ему глаза и он зажмурил правый глаз, что б не слишком щипало.
– Значит ему понадобилась ты и никто другой тебя заменить не может.
– Слушай, какой ты догадливый! – я изобразила фальшивое восхищенье. Этот Мишаня парень конечно хороший, но… – Слушай, у меня скоро поезд. Я пошла и спасибо за все. Чао! – я развернулась и хотела уже идти но Мишаня проговорил:
– Постой, я же не сказал кто хочет заплатить и за что.
Вот это уже действительно интересно! – я повернулась к Мишане.
– Ну.
– Некто, господин Григорий Мелешев! Думаю, если он готов заплатить сто кусков, то и в Урюпинске ему тебя найти не проблема, – Мишаня улыбнулся.
– И за, что же?
– Ну это уже совсем просто! Ты же очень красивая женщина! Не женщина – мечта, даже вот так, в кроссовках и джинсах.
Теперь настала очередь мне улыбнутся.
Вот он что имеет в виду. Конечно, за что еще могут предложить деньги женщине. Только за койку. Просто у каждой женщины своя цена. Которую за трешку купит можно, а меня значит за сто тысяч долларов. Спасибо тебе Мишенька дорогой, что так дорого меня оценил. Но про Мелешева он верно подметил. Детки его наверно уже в погоне.
– Слушай, Миша, ты тут говорил, что-то про Шерлока Холмса… Ты часом не из милиции? Или может быть ты частный сыщик? Или еще хуже – из полиции нравов?
Мишаня глубоко затянулся, задержал дыхание и с шумом выпустил облако дыма и пара.
– Что ты! Как ты сказала, я поворотным кругом в «России» заведую. А по вечерам спасаю молоденьких девушек и тараню бандитские «Мерседесы».
– А откуда ты знаешь, что это Мелешев?
– Так он же главный спонсор конкурса! Я его с директором видел. Директор перед ним на цирлах скакал.
– Ну и что? Мало ли еще какому «папику» со мной переспать приспичит?
– Вообще-то мне, тезка мой, Мишка-охранник, который вашу гримерку сторожит и в замочную скважину подглядывает, сказал, что ты убежала из «России» после того, как к тебе какой-то болван от Мелешева приходил. Не знаю насчет чего он тебя убалтывал, но я так понял, что тебе это не понравилось. Ну и еще я подумал, что они от тебя так просто не отвяжутся. Поэтому сел в свою красавицу, – Мишаня похлопал по дверной стойке «Нивы». И за тобой. Гляжу, а там уже «Мерс» пасется… Дальше ты знаешь. Кстати, кругом я больше не заведую. Его как раз поворачивать надо было, а я улетел на крыльях любви как Тристан спасать свою Изольду. Так, что завтра меня уволят.
– И чего ж ты на такие жертвы пошел? – спросила я и кивнула на «Ниву». Вон и» красавицу» свою покорежил… Ремонту-то наверное на две твоих получки? И с работы тебя уволят…
Мишаня горько усмехнулся. Я поняла, что сейчас объяснения в любви точно не избежать. И как бабы это чувствуют?
– Вообще-то ты права… Глупо все это, – он затушил окурок о подошву ботинка и этой же ногой затер его под машину. – Просто… Я сейчас наверное опять ерунду какую ни будь банальную скажу. Ты уж извини. Но такого непонятного ощущения я еще не испытывал никогда. Как только я тебя увидел… С подружкой с твоей… Первый раз. Вас еще мужик какой-то на «бомбе» привез… Ее муж или приятель, я так понял, – Мишаня запнулся. – Что-то я дара красноречия лишился? Ты не находишь? – он усмехнулся. – Н-н-да… Как говорил Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-Бей, у меня налицо все пошлые признаки влюбленности: скверное настроение, отсутствие аппетита и непреодолимое желание писать стихи, – Мишаня мечтательно подставил лицо падающим с неба снежинкам. – Снег-то какой колючий… Как ты думаешь, может там за облаками находится огромный снежный кактус с которого постоянно осыпаются ледяные иголки?