Запасной выход
Шрифт:
– Отвяжись от меня, говорю тебе в последний раз, отвяжись! Это моя жизнь, мое личное дело, хватит с меня, убирайся!
Он тряхнул меня еще сильнее, но тут подоспел Митя – видимо, сообразил, что долг повелевает ему вмешаться.
– Да ты что – сдурел, отпусти ее! Убери руки, говорю!
Меня Женя тут же выпустил, зато набросился на Митю – с силой толкнул его в грудь, да так, что парень отлетел на несколько шагов и чуть не упал. К нам бросился продавец из отдела напротив:
– А ну заканчивайте! Обалдели вконец?! Что не поделили?!
Митя, тяжело дыша, рвался в драку, теперь уже мне приходилось удерживать его и оттаскивать к выходу. Он выкрикивал какие-то
– Пошли, опаздываем!
– Нет, постой, я ему сейчас покажу…
– Да пошли! – уже со слезами выкрикнула я. – Я запорю задание, потеряю работу, если мы опоздаем! Лови машину!
В машине, на заднем сиденье, я наконец заплакала. Плакала, то и дело поглядывая на часы, и одновременно прикидывала, успею ли я напудриться, прежде чем мы явимся на презентацию. Никогда бы не подумала, что способна делать сразу два таких важных дела… Митя пытался меня утешить, но я попросила его помолчать. Он мешал мне, ужасно мешал, но избавиться от него уже не было возможности. И в конце концов, парень пытался меня защитить…
От этой мысли мне стало жарко и больно – от кого защитить?! От Жени?! Ну если мне понадобилась защита от любимого человека – значит, надеяться уже точно не на что… Еще вчера вечером я думала, что все еще может наладиться… На что-то надеялась. Строила планы – как выясню, почему и куда он ушел, воображала, как он вернется, как я прощу его… Нет, даже прощать не буду – просто сделаю вид, что не было этих дней одиночества, не было ужасной записки. Просто вычеркну это, постараюсь забыть. А теперь… Левое плечо еще болело – его он стиснул особенно сильно. А тряхнул меня так, что даже зубы застучали. Неужели он и правда так меня ненавидел?!
Мне пришлось давать указания шоферу, и волей-неволей я отвлеклась, вытерла слезы, достала пудреницу. Митя послушно молчал. Я тронула его за рукав, когда мы уже подъезжали к торговому центру:
– Дай слово, что ты не будешь завтра разбираться с Женей.
– Я тебе просто удивляюсь, – мрачно ответил он после короткой паузы. Сперва мне даже показалось, что он вообще не желает отвечать. – Ты еще его защищаешь?! Если бы я не вмешался – он бы просто врезал тебе.
– Все равно, дай слово.
Никакого слова он мне не дал. Мы вышли из машины в состоянии холодной войны. Правда, шоферу заплатил все-таки Митя.
Я давно уже привыкла к тому, что на некоторые задания опоздать считается хорошим тоном, а на такие, как сегодня, – очень не рекомендуется. Существуют тонкие градации – где с раскрытыми объятьями кидаются навстречу журналисту, а куда журналист сам должен бежать сломя голову. Сюда я как раз должна была прийти вовремя, а опоздала на семнадцать минут – это я заметила по своим часам и по лицу встретившей меня женщины-менеджера. Впрочем, мне ничего плохого не сказали. Говорила я – ссылалась на пробки. Митя молчал. Ну а потом я пыталась делать свое дело.
Наверное, презентация была хорошая. Наверное, даже очень хорошая. Только до меня это не доходило. Я стояла с бокалом шампанского в первых рядах, смотрела, слушала, пыталась сообразить, с кем мне лучше побеседовать… А где-то под этими деловыми мыслями крутились и крутились другие – будто любимая песня, которую ставишь снова и снова. С той разницей, что эти мысли мне были неприятны. «Если бы я не навязывалась, все было бы хорошо. Если бы не приходила два раза в магазин… Если бы не пыталась что-то узнать… Если бы не вмешалась… Он бы все равно позвонил мне. Вернулся. Хотя бы, чтобы соврать, успокоить. Попрощаться по-человечески. И не орал бы
Кто-то осторожно взял меня за локоть, я обернулась.
– Ты все проливаешь, – шепнул Митя, указывая глазами на мой бокал. Я действительно держала его криво, и шампанское пузырящейся белой струйкой бежало на пол, собираясь в лужицу возле моих ног. Слава богу, на меня никто в этот миг не смотрел. Я допила то, что еще осталось в бокале, и потихоньку отошла от лужицы. Митя преданно пошел за мной.
– Тебе очень плохо? – таким же сочувственным шепотом спросил он.
– Ужасно, – правдиво ответила я. Уже не было сил врать, делать хорошую мину при плохой игре. – Только уйти нельзя.
– Может, сядешь?
– И сесть я не могу. Сейчас нужно будет брать интервью.
– Тогда выпей. – Он от чистого сердца протянул мне другой, полный бокал. Митя взял его на подносе – девушки в изящной зеленой униформе постоянно обносили шампанским всех собравшихся, и можно было пить, сколько душе угодно. Я бы не удивилась, если бы из симпатичного фонтанчика в углу тоже забило шампанское, вместо подкрашенной и подсвеченной воды.
Я выпила – зря, конечно. Это меня ничуть не подбодрило, и веселее не стало. В эту минуту я бы предпочла всему остальному чашечку крепкого кофе. Украдкой взглянула на часы. Без нескольких минут семь… Сейчас начнется прослушивание, и меня на нем, разумеется, не будет. Что ж, оно и к лучшему. Иначе Женя окончательно меня возненавидит… «Почему ты говоришь в будущем времени? – перебила я сама себя. – Он тебя уже ненавидит. Неужели хочешь услышать, как это будет сказано прямым текстом? Его взгляда тебе было недостаточно?»
Я вытащила диктофон и пошла посоветоваться с менеджером, у кого в первую очередь брать интервью. А что мне еще оставалось делать? Лечь на пол и разреветься?
Работа, как ни странно, немного привела меня в чувство. Всегда легче, когда беседуешь на отвлеченные темы, а уж тема шампанского, как традиционного новогоднего напитка, меня абсолютно не трогала. Я на ходу придумывала какие-то вопросы и в общем справилась. Во всяком случае, мне так показалось. Другое дело, как на все это посмотрит редакторша. Мне самой было смешно, как легкомысленно я отнеслась к своему последнему шансу получить штатную работу. В голову приходили какие-то бесшабашные, дурацкие мысли. Насчет того, например, что Женя тоже теряет свою работу и что его ждет дальше – неизвестно. Так что тут мы примерно на равных. Также я была почти уверена, что он не нашел себе другую девушку. И это тоже меня немного утешало – все-таки раненое самолюбие – вещь ужасная. Он просто решил поменять жизнь. В конце концов, на это имеет право любой человек… Нужно только иметь некоторую смелость…
«Какая уж там смелость, если он просит меня ничего не рассказывать его маме», – сообразила я, когда презентация уже подходила к концу. Я записала почти две кассеты. Женя рассчитывал на мое пособничество. А на что он может рассчитывать после того, как чуть не избил меня? Интересно, попробует он пойти на примирение? Ведь пока я ему нужна. Совсем немножко, но все-таки… Пока ему есть, о чем меня попросить – еще не все пропало.
На улице, после теплого, какого-то пьяного воздуха в зале, мне стало очень зябко. Я застегнула куртку, набросила капюшон. Было уже восемь часов вечера, и я ужасно устала – день показался мне бесконечным… Когда Митя заговорил со мной, я чуть не вскрикнула – до того забыла о его присутствии.