Запертая дверь
Шрифт:
– Складно. Вот только откуда столько дерьма в одном человеке? Он что, его на тачке подвозил?
– Да, здесь, конечно, простота заканчивается.
– Причем резко. Идем далее. Куда дерьмо делось? Он что, его снова погрузил в тачку и увез?
– Ви… – начал Сергей, но Артем его перебил:
– Вику я знаю три года. Ее вырвать может от слова «какашка», а уж убрать чужое дерьмо… В общем, потом пришлось бы убирать за ней.
Тишина давила многотонной плитой. Тихонову стало тяжело, и он произнес:
– Ладно, со Скворечиком вроде как понятно. Позже позвоним ему и узнаем, что почем. Вика. Как быть с ней?
– Ну, мы начали с ней трахаться…
– Можно без подробностей?
– Я думал, для дела… Ну, раз нет, так нет, – пожал плечами Проскурин. – Ну а у ванны-то рассказывать?
– Рассказывай.
– Мы стали трахаться, – сказал Сергей и посмотрел на Артема. Тот закатил глаза и махнул, мол, продолжай. – Вот, Вика встала на четвереньки и оперлась о край ванны.
– Боже, – взмолился Артем, – как долго!
– Слушай, друг, тебе не помешал бы хороший секс.
Тихонов отмахнулся.
– Продолжай. И давай уже ближе к делу.
– Вдруг Вика вскрикнула. Я-то думал, что слишком резко вошел в нее. Так бывает. Девочки кричат, когда я вхожу.
Артем замахал рукой, будто подгоняя друга.
– Она вскочила и убежала к скамейке одеваться. Теперь-то я понимаю, что она вскрикнула, потому что увидела то же, что и я.
Снова пауза.
– И что увидел ты?
– Сначала на черной поверхности появились маленькие пузырьки. Потом пузыри стали больше. Они лопались с такой силой, что уши закладывало. А потом появилась она.
– Кто?
«Зачем он спросил? Ведь он прекрасно знал, что Болотница. Кто же еще?»
– То есть понятно, что не Оксана Федорова. Но у твоей Болотницы есть какие-то определенные черты? На кого она похожа? Баба-яга, крокодил или пылесос?
Серега смотрел на Артема как на сумасшедшего.
– На асфальтоукладчик, блин! На человека она похожа. На человека в черном саване.
Пауза.
– Ладно, – нарушил тишину Артем. – Ты увидел человека в ванне, и что? Ты убежал, оставив Вику одну?
– Ты что, меня «лечить» вздумал?!
Тон Проскурина не располагал к мирной беседе. Серега ухмыльнулся и сжал кулаки. Еще бы! Не каждый день тебе намекают, что ты трус.
– Нет. Я просто интересуюсь, куда делась Вика.
– И куда же? – Серега уже не был его другом. Он был затравленным волком. А у волков нет друзей.
Артем собирался ответить, когда в комнату вошел Тимофей.
– Жена Мишки звонила.
«Вернулся? – вертелся вопрос на языке. – А где же тогда Вика?»
– Мишку нашли в Белом озере.
Пауза. Как напрягали эти паузы! Неужели нельзя без них?
– Без кожи.
Артем помылся под душем. Летний душ, сделанный наспех еще отцом, работал до сих пор. Правда, отец, кажется, поменял бочку или покрасил. Артем помнил зеленую с крышкой, а эта была черной. Вода нагреться не успела, поэтому пришлось мыться под холодной. Тихонов фыркал и кряхтел, поглядывая над занавеской на крыльцо бани.
«Каким образом Скворец оказался на Белом озере? – думал Артем. – Как он попал в дамбу?»
Его нашли местные рыбаки. Его? Они нашли кусок мяса, плавающий вверх пузом. Вызвали полицейских, а те уже нашли его кожу. Она висела на одной из створок дамбы. За что он там так зацепился – не ясно, но снята она была, будто резиновая перчатка с руки. Полез купаться пьяным, уснул или ногу свело, вот его и понесло на дамбу. Официальная версия на то и официальная, что из нее ни хрена не понять. Ведь одежду его так и не нашли, да и шкуру с него сняли, будто с барашка, с перспективой на отделку. Только голова осталась нетронутой. Будто специально оставили для опознания. И почему, черт возьми, у Артема есть сомнения по поводу официальной версии, а у полиции нет? Почему Тихонову все это кажется похожим на работу маньяка, а полиции?.. Складывалось такое впечатление, что работа полиции сводилась к тому, чтобы придумывать официальные версии, удобные им, и фиксировать смертельные случаи. Артем вспомнил случай с водителем-самоубийцей. После ссоры на дороге парень покончил с собой шестью ударами ножа в сердце. Замечательная версия. И на возмущение общественности представители власти отвечали удивительным спокойствием. Короче, плевать они хотели на общественность. Версия придумана, ее и придерживаемся.
– Эй, чистюля!
Артем даже подпрыгнул. У душа стояла Оля с полотенцем в руке.
– Что-то ты замылся. Я думала, ты в бане.
Он что-то пробурчал в ответ.
– Слушай. Вы же сказали, что убрались вчера.
– Где?
Внутри неприятно все сжалось.
– Ну, в бане. Там ила, хоть на машине вывози.
– Ила?!
Артем отдернул штору, схватил полотенце и, прикрываясь им, пошел к бане.
– Ты давай уже собирайся. К нотариусу опоздаешь. Ребята сами как-нибудь уберут.
Тихонов взбежал на крыльцо и замер в дверном проеме. Почти сантиметровый слой ила покрывал деревянный пол, будто за ночь его нанесло водой. Наводнение в одном отдельно взятом строении?
– Ну что?
– Оля, позови Серегу.
Во рту пересохло, поэтому слова причиняли физическую боль. Он не мог понять как? Каким образом здесь, на расстоянии не менее двух километров от ближайшего водоема, появляется ил? Если в появлении дерьма смущало только его количество, то в появлении ила было что-то не из мира сего.
– Мистика, бляха! – прошептал Тихонов.
– Не то слово.
Серега стоял за спиной Артема.
«Я устал. Я устал от всего этого», – было написано на лице Проскурина. Именно так он себя и чувствовал. Он явно переборщил вчера с «колесами». Галлюцинации обычно были приятными, а вчера он едва не обделался. Болотница или еще какая мертвая баба – это перебор. Оно понятно, что образы рисует не таблетка, а собственный мозг в меру своих возможностей. Но в такие моменты (до вчерашнего дня он был уверен, что так и было) его детские страхи прятались за крепкой дверью, закрытой на железные засовы. Вчера явный передоз. Вообще, все было странно. То отходняк, то снова накат. Серега сам чувствовал, что его настроение за вечер менялось раз десять.