Запертые
Шрифт:
– Извините, – говорю, – а что это за женщина внизу?
– А что она тебе сделала? – с настороженной заминкой спрашивает Серафима.
– Ничего, – пожимаю плечами, – просто она, кажется, плачет.
Мой ответ сразу снял напряжение с лица халатной соседки.
– Ольга бедовая это, – махнула она рукой, словно речь шла о собачонке. – Библиотекарша. Она вечно плачет. Не обращай внимания. Покойной ночи. Сосед.
Как только я вышел, дверь за мной резко закрылась. Послышался скрежет запираемых замков.
Глава 2. Грыничкин
После упоминания о Грыничкине я, конечно, был не в состоянии сохранять полное хладнокровие и
Я снова разделся, накинул на плечо полотенце, но по пути к ванной остановился посреди коридора с чувством тревоги. Свет горел во всех комнатах, в гостиной работал телевизор, и все же ощущение дискомфорта не покидало меня. Для верности я вернулся в гостиную, взял нож и вместе с ним отправился в ванную. К моему удивлению с потолка здесь больше не капало, хотя мокрое пятно оставалось на месте.
Закрывшись на щеколду, я оставил нож на стеклянной полке под зеркалом, затем залез в ванну, включил душ, отрегулировал воду и намылил голову шампунем. Внезапно холодная вода отключилась, меня обдало кипятком. С криком я отпрыгнул назад, поскользнулся и едва не сломал себе копчик. Со злостью, в пене, матерясь, я отключил воду и тут же замер с полуоткрытым замыленным глазом. Где-то там, за дверью, в квартире, что-то глухо падало, бегало, затихало и снова бегало.
– Гадство… – сказал я очень тихо потому, что мне было страшно.
Медленно и осторожно я вылез из ванны, вытер пену полотенцем, натянул трусы, взял с полки нож и, скрипя сердцем, отодвинул щеколду на двери.
Все звуки в квартире сразу стихли.
С тонким жалобным писком дверь отворилась в темный коридор. Свет отрубился во всех комнатах, кроме ванной.
Прежде, чем выйти наружу, я с неким подобием мужества изрек в пустой коридор:
– Оставь меня в покое! Слышишь? Я тебе варенья налил! Чего еще надо?
Собственный голос слегка приободрил меня. Нож в руке не казался таким уж страшным оружием, однако лучше с ним, чем без него. Пользуясь языком света из ванной, я быстро добежал до прихожей и вновь зажег лампочку. После прошелся по каждой комнате, возвращая свет и проверяя блюдца с вареньем. Все они оставались не тронутыми. Однако журнальный столик в гостиной снова лежал на боку. Я поднял его на место, собрал все выпавшие газеты и кинул их на лакированную столешницу.
Ладно, думаю, посмотрим, чья возьмет. После поднимаю с пола пульт и включаю телевизор. Обычно я смотрю канал центральных новостей, но тут случайно попал на местную программу.
Яркопомадная дикторша в прикиде 80-х с сильным уральским акцентом рассказывала, в каком жутком страхе находится город после череды загадочных убийств….
– Местные правоохранительные органы просят соблюдать бдительность, – чеканит тетка с героическим самообладанием. – Пока маньяк не пойман, людям рекомендуется воздерживаться от прогулок после девяти вечера. Напоминаем, что пятнадцатого мая на берегу речки Утоя был найден обезглавленный труп мужчины. Жертва была иссечена в районе брюшной полости. Вскрытие показало отсутствие сердца и желудка. Несмотря на то, что голова так и не была найдена, жертву удалось опознать по одежде и найденным в кармане документам. Погибшим оказался тридцатипятилетний слесарь Волков. У него осталась жена и двое детей.
Я переключил канал на длинноногую певицу и постарался вытряхнуть из головы эту чернуху. Да, думаю, ещё маньяков мне здесь не хватало. Ну, теперь, по крайней мере, ясно, почему тут гостей с ножами встречают.
В свете последних новостей мои соседи приобрели еще большую ауру загадочности. Я сделал телек потише, опустился на пол и прислушался. Девушка внизу по-прежнему плакала, но кроме плача я к своему ужасу расслышал звон цепей. Обладая от природы диким воображением, я запретил себе думать о том, что происходит внизу. К счастью, в животе у меня заурчало и я вспомнил, что хочу есть. Я знал, что вряд ли засну на голодный желудок, поэтому в полночь решил сварить макароны с тушенкой.
В кухне было что-то не так. Я пока не понимал, что именно, а просто стоял и слушал, как сгорает газ, который нагревал кастрюльку с водой. Затем в капающую раковину хлынул резкий поток. Я уже привычно по-быстрому закрыл кран и огляделся по сторонам. Мои глаза вдруг увидели деталь, прежде незамеченную. На синей скатерти стола у самой стены лежала опрокинутая солонка, но соли вокруг почему-то не было. Я искал её глазами, потом зацепился взглядом за жужжащую муху, затем обратил взор на потолок и обмер…..
Множество белых крупинок соли парили под самым потолком, образуя некое подобие звездного скопления в миниатюре. Впервые в жизни я наблюдал подобное чудо левитации. Соленые кристаллики висели в воздухе не больше пяти секунд, после чего разом упали на стол с характерным сыпучим звуком. Я подошел ближе и уже не так сильно удивился, когда понял, что соль просыпалась в слова:
«НЕ ТУПИ»
Теперь я точно знал, что это не Диман. Но кто бы это ни был, я начинал на него злиться.
– Да иди ты, – говорю. – Сам не тупи, – после чего сгребаю всю соль со стола и бросаю её в кипящую воду.
Поужинал без особых происшествий. В стенке-шкафу нашел свежее белье, застелил постель на диване, спрятал нож под подушку и перед сном решил записать все события дня в ноут.
Сижу, значит, в постели по-турецки, клацаю по клавиатуре, про Виталю гопника пишу, про соседку Серафиму, а сам нет-нет да в угол гостиной поглядываю, где блюдце с вареньем стоит. И спать уже охота, а ложиться все равно страшновато.
Часы над дверями показывали почти два ночи, когда я решил лечь. Я закрыл ноут, положил его на журнальный столик, отодвинул подальше от края и случайно сбросил кипу газет.