Запев. Повесть о Петре Запорожце

Заплавный Сергей Алексеевич

Родни у Князева не было, кроме бабушки. Жила она в своем полудомике, нажитом в услужении у отставного генерала, в нем и померла. И надо же такому случиться — объявил генерал права на все ее накопления! Обидно сделалось Князеву, решил он войти с генералом в тяжбу. В адвокаты ему посоветовали Ульянова Владимира Ильича, помощника присяжного поверенного. Как же удивился Князев, когда в квартире на Большом Казачьем переулке встретился с… Николаем Петровичем!

Выслушав посетителя, Ульянов составил прошение для получения ревизских сказок, то бишь нужного места из переписи податного населения, обнадежив, что дело выигрышное. Потом сказал:

— А теперь перейдем к другому вопросу. Как дела в кружке? Что на заводах? Вот вы сорганизовали товарищей. Ваша

задача теперь — стать выше их по знанию, чтобы руководить. Вы должны больше читать, развиваться и развивать других. Я слышал, вы любите ходить на танцы, но это бросьте — надо работать вовсю. Вы должны развиваться политически, и тогда ваша работа в кружке будет для вас наслаждением…

Дня через два после той встречи Князев признался Петру:

— Не по себе мне что-то. Слишком уж много Николай Петрович требует. Справлюсь ли?

— Ничего, ничего, — засмеялся Петр. — Берите с него пример: он и сам много работает. Надо же помогать ему…

Жизнь у Владимира Ильича трудная, но он сумел перешагнуть немоту мысли в юном возрасте, в отрочестве преодолел притяжение заученных истин, отрешился от мелочной суеты и соблазнов. И оказалось, что повседневный каторжный труд дарит теперь ему особое наслаждение — наслаждение творчества…

Как человек, он прост и доступен, но достигнуть того, что подвластно его разуму, не по силам другим. Можно только желать, стремиться к этому всеми способами.

Петр стремился.

Он сразу почувствовал, что воззвание, над которым они в усердии склонялись сейчас, лишь одной, видимой, стороной обращено к семянниковцам. Другой — оно должно дать понять тем из группы «стариков», кто не считает пока возможным выходить к рабочим с практическими задачами, что пора сделать решительный шаг в нужном направлении. Это вызов, знаменующий начало далеко идущих перемен…

Соня Невзорова рассказывала: недели две назад возвращались они со Стариком из Публичной библиотеки. Торопились: где пройдут, а где и пробегут. У Аничкова дворца на Невском Владимир Ильич неожиданно остановился: «Вот бы сюда хороший апельсинчик бросить!» И это опытный марксист, враг терроризма…

Во второй раз Петр переписал текст воззвания быстрее — привыкла рука, появилась сноровка. Хотел было начать в третий, по фитиль в семилинейке зачадил, пламя потускнело.

За делом они и не заметили, что рождество угомонилось, в дом пришла утомленная тишина.

— Я думаю, Петр Кузьмич, — будто продолжая прерванный разговор, сказал Ульянов, бесшумно поднимаясь из-за стола, — мы не имеем полной картины фабрично-заводской жизни по одной причине: полученные нами в кружках и даже непосредственно в мастерских сведения — бессистемны. Я понял это на Путиловском. Необходимо очертить круг первостепенных вопросов и довести их до всех товарищей. Вот тогда мы получим возможность заранее предвидеть назревающие процессы. Нас должно интересовать следующее: число рабочих в каждой мастерской — сколько мужчин, женщин, подростков? вместа или отдельно работают? условия наема, продолжительность работы, ночные, праздничные, сверхурочные; можно ли от них отказаться? сведения о месячной выработке, по разрядам; чей харч, чья квартира; сдельно, поденно или месячно взяты; сколько раз выдается зарплата; деньгами или товаром в лавке? есть ли обсчеты, задержки, другие прижимы? как и за что делаются вычеты? список штрафов; отношения рабочих с мастерами и другим начальством; случаи недовольства заводскими порядками; какие, сколько было, буйно или мирно шли отношения с фабричным инспектором; во что обходится жизнь холостому и семейному человеку — с учетом всех трат, податей, заемов, включая табак и водку… Я непременно составлю такую памятку! Имейте в виду; ваш гектограф понадобится — и очень скоро!

— Хорошо, Владимир Ильич. А воззвания на Семянниковский я утром свезу. Там у меня есть надежный человек в литейном.

— Вам завтра в институт, — напомнил Ульянов, свертывая листки трубочкой. — Попросим Бабушкина. — И начал одеваться.

Петр пошел проводить его.

Они молча пересекли

канал, свернули иа Садовую. Здесь было по-дневному людно. Извозчики развозили загулявшие компании. Маячили на перекрестках городовые.

— Не пора ли объединить «друзей народа»? — спросил Петр с таким расчетом, чтобы лишь они двое понимали, о чем речь. — Готов собрать их у себя. Вы же видели: места хватит, и все для объединения имеется. Можно начать хоть завтра.

— Спасибо за приглашение, — в тон ему отозвался Владимир Ильич, тронутый заинтересованностью Петра в дальнейшей судьбе работы «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?», его желанием выпустить невольно разъединенные части единой книгой. — Но принять не могу.

— Что так? — голос Петра обидчиво дрогнул. — Другие позвали?

— Нет, уверяю вас, — поспешил успокоить его Ульянов. — Просто отпала надобность. Пока мы тут на свой деревенский лад, в три приема, с Посторонним воевали, известный вам Ветеран сделал то же самое за один раз. Но с самым широким размахом и без препятствий от бдительных инстанций.

Петр догадался, о чем речь. Посторонний — псевдоним Михайловского. Ветеран — Плеханов. Бдительные инстанции — цензура. Значит, Плеханов выпустил книгу, подобную работе Старика, но легальным образом. [5] Радоваться бы этому, да мешает что-то… Дело не в первенстье. Жаль, что у «стариков» покуда мизерные возможности…

— Ничего такого о Ветеране я не слыхал, — признался Петр. — Когда это он успел?

— Успел. В Третьем отделении [6] у Арсеньева [7] его труд уже есть. Блестящая, очень глубокая и нужная работа. Она решает много вопросов сразу. Ее следует глубоко изучить. И руководствоваться ею.

5

Речь идет о книге «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», которую Г. В. Плеханов подписал литературным псевдонимом Бельтов

6

Имеется в виду Третье отделение «Императорского Вольного Экономического общества», где на должностях состояли видные представители «легального марксизма» — П. Б. Струве и А. Н. Потресов.

7

Псевдоним А. Н. Потросова

— А как же с «друзьями»?

— Ничего не поделаешь, Петр Кузьмич, — улыбнулся Ульянов. — Наши технические силы покуда не стали на собственные ноги, оттого и движемся кустарными тропинками. Что же до остального, то свое мы сделали, пусть и кустарно, время не упустили. Не будем задерживаться на одном месте! Есть и другие «друзья», но менее серьезные. Под видом проверки Карловой науки они протаскивают идею о сотрудничестве тех, кто никогда не был и не может быть в равенстве, балуются идеями мировой эволюции в деле, к которому мы в конечном счете стремимся, подменяют одно другим, делая ученый вид при не очень ученой игре в поддавки… Вот и выходит, что «друзьями» всякого рода мы не обижены. Сочувствующими или делающими вид, что сочувствуют, — тем более. Заботы растут. Чем дальше, тем больше. Закон движения. Так что станем сами подниматься на ноги, усиливаться…

По Гороховой они скоро добрались до Фонтанки.

— Спасибо, Петр Кузьмич, — начал прощаться Ульянов. — Возвращайтесь домой. Мне уже недалеко, — и задержал его руку в своей. — Небо-то какое звездное!

Есть примета: рождественские звезды — к урожаю гороха…

— …который лучше не собирать! — подхватил Петр, догадавшись, что Владимир Ильич вспомнил про горох не случайно: как раз на Гороховой находятся охранное и арестное отделения при Управлении петербургского градоначальства.

Они понимающе рассмеялись, твердо веря, что до арестного отделения им далеко.