Шрифт:
Первый эпизод. Бегом в деревню
Холодная весна 2020-го. Мы бежали от коронавируса в деревню. Мы – это я с женой Юлей, дети Матвей и Тихон, бабушка и кошка. Никто особо не хотел. Но больше всего боялись строгих карантинов – запрут в четырёх стенах, как в Италии, откуда знакомые звонят – и всё, сиди, из дома можно всего раз в неделю в магазин, а так – только на балкон, а у нас и того нет. Останется только телевизор и интернет. А в деревне хоть возле дома погулять можно. Вот и пошли слухи по стране: нас тоже закроют, даже Россия24 опровергнуть не смогла. Значит, надо бежать.
Ну мы и понеслись со скоростью 100 км в час и прилетели в самом конце марта в наши сельские угодья. Стараемся самоизолироваться. Ни с кем не здороваемся за руку. Да тут и людей-то мало, кроме нас пока пять человек. Держим дистанцию два метра. И всё равно соседка разговаривает со мной метров с двадцати только да уткнувшись носом в свитер. Боится. Ну и мы осторожничаем, потому что если, не дай Бог,
Но самое интересное – это разговоры триколорощиков, хоть что-то весёлое в жизни происходит. Цитирую:
– Вовка, я зачехлился, давай обжиматься.
– Счас, мне бы покусаться, – второй шарится в поисках кусачек.
Потом ещё раз им обжиматься пришлось, потому что с первого раза что-то не так получилось. Но это в порядке иллюстрации, а так дел много. Вот фотография, стою я и держу шланг от пылесоса, тыкаю им в окно.
Как Дон Кихот с мельницей, так я со стеклом воюю. Думаете, балуюсь или напился до чёртиков, и они мне в окне мерещатся? Не угадали! Осенью в доме мухи отложили яйца, и теперь, когда мы его нагрели, из них вылезли тысячи мушек. Мушки по весне появлялись всегда, но в этом году – в неимоверном количестве. Возможно, коронавирус тому виной. А насекомусы эти не к знаниям стремятся, а только к свету, к свету в прямом смысле слова. Поэтому идеальное место для их уничтожения – окно. Вот я и пылесосил окна, по два раза каждое. Но после очередной процедуры мушки возвращаются. Где они прячутся, ума не приложу. Пылесос вытряхивал на улице, вместе с этими паразитами, а там они должны дохнуть сразу – всё же температура – минус 0. Воюем дальше. В тылу как на фронте – боевые будни борьбы с коронавирусом. Тут мелочей не бывает. Даже малюсенькие крылатые твари, оказывается, такая проблема.
А вообще-то жизнь продолжается. Соседи строят дом силами местных умельцев. Так что коронавирус нас не победит. Никогда!
Второй эпизод. Варим в печи
Коронавирус нас загнал в деревню. Да ещё весна, мягко говоря, не задалась. Зимой снега не было, а тут почти каждый день, по-маленьку, но сыплет. Однако мы на все невзгоды отвечаем массированным огнём. То бишь печку топим, русскую печку, которую никогда не топили. Ну так, на всякий случай. Протапливаем. Вдруг эта дрянь победит цивилизацию, и елекстричество кончится. Ну, как минимум, в отдельно взятом районе. В нашем, в Невельском районе Псковской области. А чего удивляться-то? И не надо записывать меня в паникёры. Нет уж, не спешите. У нас и в нормальные времена бывает, что по три-четыре дня света нет. А тут всё ж таки коронавирус. Нет, мы, конечно, в своё время запаслись генератором, так ему же солярка нужна. «И что?» – скажете вы. Да ничего, вот в Италии уже и с этим проблемы. К тому же его только на свет и на воду хватит, не больше. Значит, осваиваем печку. Ибо не май месяц, март пока. Мы же благоразумно не снесли её в сытые, непандемичные времена. Казалось, зачем она, только места много занимает. Но хватило мозгов. Всегда думали, и чего это нам такая сладкая житуха выпал? У отцов война была. У дедов, кроме неё – ещё и Гражданская с революцией. А до этого вообще мрачные времена царизма. В общем, нам, кроме девяностых годов, похвастаться нечем было. Да и что такое девяностые по сравнению с Мировой Революцией?
Ну вот думали-думали и надумали. Пришёл коронавирус. Значит, надо вспоминать дедовские методы выживания. Печку топить, на дровяной плите готовить. Двадцать первый век – самое время. Фильм «Почтальон» с Кевином Кёстнером видели? Так вот это про двадцать первый век снято. С тех пор у нас ругательство такое появилось. Как что не так – «почтальон пришёл!»
Значит, сосиски и макароны варим старым дедовским (точнее бабовским) методом. Хорошо, дрова есть. Запаслись случайно. Прошлым летом вызвал мужиков клён засохший свалить. С него и наколол. На некоторое время хватит. Может, даже до лета.
Но, как выяснилось, в каждом коронавирусе есть и некоторые плюсы. Что называется, нет коронавируса без добра.
У нас в деревне в нормальный сезон, то бишь летний и безкоронавирусный, картошки не купить, молока не взять. Нет, молоко у соседа Серёги приобрести можно. Но он плохо корове вымя моет. Юля отказывается иметь дело с его продуктом, после того, как в прошлом году выловила из Серёгиного молока штук сорок тварей мельчайших. Остаётся только Витя Кравченко. Он вместе с сыном унаследовал корову от покойной жены. Получается, что Витя – почти монополист. Посему «у прошлым годе», как здесь говорят, нам его молока не доставалось. У него свои клиенты в райцентре. Постоянные, не такие, как мы, что на лето только приезжают. И картошку у Вити не купить было. Аня, пока живая была, продавала нам, а вот Витя, при всех наших разлюбезных с ним отношениях (не одна поллитра совместно раздавлена), не стал. Говорил: «Без Ани меньше сажать стали».
Ну вот грянул коронавирус. И что-то изменилось. Случилось что-то. То ли с невельскими клиентами Вити, может деньги экономят, чтобы потом ими, как в Гражданскую войну, сортиры обклеивать, может контактировать лишний раз не хотят. То ли Витя ездить в город не желает. А, скорее всего, просто по-соседски пожалел нас, городских. Так что теперь нам сказано: «Пожалуйста, приходи, и молоко есть, и картошка». Вот и хорошо, осаду вирусом выдержим, а продлится она долго, так свою картошку посадим. Продержимся!
Третий эпизод. Нас очень боятся
Сосед соседу рознь. Чего удивляться, все люди разные. Вот Витя Кравченко к нам по-доброму, и никакие коронавирусы ему не страшны. Все бы так. Но, увы.
Соседа по деревне, одного из пятерых её постоянных жителей, Витю Волкова я считал почти другом. Почти, потому что всё же мы слишком непохожие люди, и поэтому небольшая дистанция всегда сохранялась. Иногда Витя сам любил это подчеркнуть, вдруг переходил на «Вы» и изрекал что-нибудь типа того: «Вы посмотрите, как мы тут живём». Мол, мы тоже не лыком шиты. Этим он лишь выдавал себя, видать, комплексовал немного перед зажиточными горожанами. Хотя я вроде высокомерием не страдаю. Особенно по отношению к соседям. С ними ведь жить. Подумаешь, Витя – работяга на пенсии и живёт больше со своего огорода, чем с мизерных государственных щедрот. Людей труда я всегда уважал. Ну не всем ведь повезло родиться в Москве. А о Вите я даже рассказик написал, немного комплиментарный причём. Так захотелось мне тогда. В общем друг-не друг, но, как минимум, добрый и отзывчивый сосед, который порой нас, городских недотёп, деревенским хитростям научить мог. Меня косить обучил, и косу из своих запасов подарил. Но, оказывается, не всё так просто.
Говорят, друзья познаются в беде. Вот она и пришла. Мы «эмигрировали» из Питера в деревню и начали обустраивать в ней свою жизнь. И решил я по истечении трёх дней дойти до Вити, хоть поздороваться издалека. А то как-то неудобно, приехали, и тебе ни «здрасте», ни «до свидания».
У дома Волковых меня долго «приветствовал» их цепной пёс. Весь излаялся. А Витя не выходит. Жена-то в город, к детям уезжала, я ей издалека рукой помахал. Но Витя должен быть, дверь не на замке, на участке пусто, значит дома. Но не выходит. Надо сказать, накануне я тоже пробовал навестить таким макаром соседа. Но никто не вышел. И снова тишина. А не случилось ли чего? Я в окно постучал. Тут Витя и появился. Дверь открыл и машет на меня, как на прокажённого: «Уходи, уходи!». А я-то приближаться и не собирался, метрах в трёх-четырёх стою. Говорю, поздороваться заглянул. А Витя будто не слышит; «Уходи, иди к себе! Вот всё из-таких, как вы, эпидемия эта!» Лицо злобой перекошено, в глазах сверкает самая настоящая ярость. Да, такого Вити я ещё не видел. А всё страх этот. Ладно, побрёл я до дому, вслед мне из-за Витиной спины выскочил самый противный из деревенских псов – мелкий Чопа, его на цепи не держат, почти комнатный. Чем он и пользуется всегда, вечно норовит цапнуть за ногу, стоит лишь повернуться спиной. Вот и в этот раз. Пришлось, чтоб отвязался, как всегда изображать, что камень поднимаю. Да, вот такая нонче жизнь, тут почти как с украинцами из Китая, которых едва не сожгли соотечественники.
Иду и думаю: «Конечно, из-за нас пандемия, можно подумать. Само собой, если бы все, как Витя, ковырялись в своём огороде и дальше райцентра не ездили, может, и не грохнуло бы так. Во всяком случае, так быстро. Но тогда до сих пор средние века стояли бы и инквизиционные костры полыхали на главных площадях. И чума чумилась».
Однако как быстро человек-то свою сущность показывает. Много, как выяснилось, не нужно. Ведь ему, если и привезёт кто вирус, то собственные дети и внуки из города. Раз в неделю приезжают. Даже достатку Витиному ничего, по сути, не угрожает. Как сажал картошку, так и будет сажать. Как выращивал кроликов, так и дальше будет. А вот у нас с ним уже как раньше никогда не будет. Практически друг был. Вот со вторым деревенским Витей, Кравченко, отношения тоже тёплые были, но не такие как с этим. А тут Кравченко чуть не целоваться полез, когда я к нему после магазина (об этом отдельная история) про молоко и картошку разузнать зашёл, обмундированный по всем правилам коронавируса – в маске и перчатках. Мне едва удавалось дистанцию держать. Рад, что человека нового увидел. Им ведь скучно в нашей деревне зимой. Рюмочку звал выпить. «Вить, – говорю, – подожди, надо две недели мне выдержать, не дай Бог, гадость эту вам завёз!» А он в ответ, мол, ну её в баню, дрянь такую-растакую. Чуть слезу не прошибло: «Зайду, сосед, обязательно зайду, потерпи, пока – никак. Самоизоляция».