Записки экспедитора Тайной канцелярии. К берегам Новой Англии
Шрифт:
Меншиков смерил посла долгим взглядом и, взяв колокольчик, промолвил:
– Я позабочусь, чтобы их встретили и тайно доставили ко мне. Не угодно ли с дороги? – Он налил водки из графина. – Может, баньку?
– Благодарю, генерал Ордена желал, чтобы мой визит остался в тайне, я должен ехать немедленно.
Посланник поклонился и вышел. Меншиков вернул колокольчик на стол и направился проводить гостя. Сквозь приоткрытую дверь Александр Данилович увидел Самойлова. Да и как не увидеть? Иван чуть не столкнулся в дверях с масоном, не ведая, разумеется, о миссии сего человека и его отношениях со Светлейшим князем. Он вообще в то время слишком мало разбирался в политике и дворцовых интригах.
– Ко мне? – спросил Меншиков, оглядев юношу с головы до ног.
– Сержант драгунского полка Иван Самойлов! – отрапортовал тот.
– Знакомое лицо – знакомое имя. Ну заходи! – ухмыльнулся князь, и Иван оказался в большой белой зале с камином.
А в это время за стенами кабинета происходили странные вещи. Посланник, так желавший остаться незамеченным, чуть только скрылся из поля зрения драгун, стоявших в карауле у дверей князя, получил удар по голове. Он даже и пикнуть не успел, не то что позвать на помощь. Оглушенного масона затащили в боковой коридор. Уже знакомый нам слуга в очередной раз выглянул из колоннады, посмотрел на дверь кабинета Александра Даниловича и, убедившись, что дело его рук осталось незамеченным, поднял оброненную посланником шляпу и поспешил следом за похищенным масоном.
Тем временем в кабинете продолжалась неспешная беседа. Меншиков изучающе разглядывал Ивана.
Потом крякнул, налил себе из графина водки и выпил. Поморщившись, сел в кресло:
– Н-да! Отцовская кровь! Сразу видно! Я бы тебя и так узнал. Уж больно на батюшку лицом схож. Толковый был следопыт твой батя. Мы ж с потешных с ним знались. Сколько раз его сноровка жизнь нам спасала… Жаль, что господь прибрал его так рано. Ну а ты, что ж? По стопам отца пошел али как?
Самойлов прижал треуголку к груди и отрапортовал, как учили в полку:
– С малых лет приучен был к охоте, следы читать. Вот и сейчас, после похорон, обратно в полк.
Князь пристально посмотрел на Ивана, в голове его уже зрел тайный план. «Как вовремя! И главное, его никто не знает, он неприметно выйдет как очередной проситель и выполнит любое поручение.» А вслух сказал:
– В полк, говоришь? Вот что, дружок, сослужи-ка ты мне службу! Встретить надобно одну особу и сопроводить ее ко мне. Одного не пущу, возьмешь себе двух моих драгун провожатыми, что в дозоре на дальней заставе стоят. Но главное – встретить и провезти надо по-тихому… Внутрь кареты не заглядывать. А полковнику твоему я отпишу.
Польщенный столь важным заданием, Самойлов по-солдатски лихо отрапортовал:
– Рад служить, Ваша светлость!
Меншиков, давно не видевший при дворе такой искренности, вдруг замялся:
– Ты это… Оденься поскромнее.
Что-то отцовское прозвучало в этих скупых словах. Иван был тронут до глубины души. Человек, о котором с восторгом слушал он в детстве рассказы отца, говорил с ним так по-свойски, без гонору. Словно ожила детская сказка. Если б он знал, что сказки, овеянные благородством поступков, остались в том глубоком детстве в родном имении.
Глава III,
в коей Самойлов находит кашу недосоленной, а вместе с ней и верных спутников
Предрассветный час затянул густым туманом зелень деревьев. В растворяющихся сумерках таинственная лесная чаща, окутанная седой пеленой, лишь изредка оглашалась одинокими криками птиц. Но по мере того как полдневное светило вступало в свои права, туман потихоньку рассеивался.
Два драгуна, стоявшие на дальней заставе, совершали нехитрый утренний ритуал. Не зря их определили сюда. Место было глухое, но, несмотря на это обстоятельство, всяких недобрых людишек в окрестных лесах хватало. А все потому, что было здесь чем поживиться. Западные рубежи империи проходили неподалеку и разного рода гости вынуждены были преодолевать эти недобрые места. А кто лучше Маслова с Вожжовым сопроводит их? Обережет покой честных странников и купцов? Ведь чутье у драгун было охотничье, сердце отважное, а выдержка железная. Они уже с неделю стояли здесь и ждали скорой замены.
Вот и еще один служилый день зачинался. Вожжов неспешно чистил ружье. Маслов аккуратно брился небольшим ножом. Они не имели привычки болтать по пустякам, а потому все происходило в полнейшей тишине.
Внезапно перед драгунами на поляну вышла олениха. Маслов замер, любуясь на природную грацию животного. Рядом щелкнул взводимый затвор. Маслов обернулся и увидел, что Вожжов прицелился в оленя из фузеи.
– Погоди-ка! – остановил он товарища.
Василий, не ожидавший такой сентиментальности от бывалого драгуна, возмутился:
– Ну что ты?.. Оленины поели бы!
Маслов показал на вспугнутых птиц и шепотом приказал:
– Тсс!
Олениха, тоже почуяв неладное, еще немного постояла на поляне, втягивая туманную прохладу влажными ноздрями, потом нервно задвигала ушами и бросилась в чащу. Маслов, свистнув Вожжову, прижал палец к губам и указал на кусты. Они слишком давно служили вместе, а потому все знаки оказались понятны Вожжову. Он залил огонь и нырнул в кусты.
Когда Самойлов выехал на поляну, то увидел лишь дотлевающий костер, небольшой нож, явно служивший еще полминуты назад бритвой своему владельцу, да котелок с дымящейся кашей. По всем приметам он понял, что из кустов за ним наблюдают. Ну что ж, хотите представления? Пожалуйте. Иван не спеша покинул седло и подошел к одиноко висевшему котелку, взял плошку, заботливо поставленную около костра, плюхнул в нее добрую ложку каши, потом подождал, но поскольку компанию ему никто не составил, добавил к первой еще пару щедрых, с горочкой. Вдохнул полной грудью приятный аромат и снял пробу. Каша оказалась отменной, но Иван решил раззадорить тайного зрителя:
– Недосолили! – громко поставил он оценку лесной стряпне.
Но выдержка у наблюдателя оказалась отменная – ни одна веточка не шевельнулась вокруг. Иван понял, что представление пора кончать, а потому крикнул:
– Эй! Хватит по кустам шариться!
В этот самый момент он почувствовал приставленный к спине ствол. Так и застыл с поднятой в руке ложкой – глупый вид, но ничего не попишешь: обыграл его наблюдатель.
– Оборотись-ка, дружок, только медленно!
Самойлов подчинился. Картина, открывшаяся его
взору, не сулила ничего хорошего. По напряженным лицам и наставленным ружьям он понял, что в целом зрители остались недовольны увиденным представлением. Драгуны явно не были рады незваному гостю, да к тому же обладавшему зверским аппетитом. Оценив ситуацию, Самойлов не стал лезть на рожон с начальственным тоном, наоборот, взял эдакий дружеский, даже разухабистый. Такой у них был принят в полку. Видимо, без доброй шутки тяжело солдату, потому как смерти каждый раз в глаза смотреть не всякий может. Вот и сдабривают служивые свою жизнь то шуткой, то байкой.