Записки экспедитора Тайной канцелярии. Приключения русской княжны в Новом свете
Шрифт:
– Я так и знал, что этим все закончится. Я просто это сразу почувствовал, как только с вами связался.
– Давай, давай, иди, тебя там заждались! – крикнул в ответ Плахов, не испытывая ни малейшего сочувствия к приговоренному.
Андерсена затащили на помост и мигом приладили петлю ему на шею.
– Аккуратней, болван! Ты царапаешь мне шею… – поморщился пират.
Толпа зевак, в большинстве своем сочувствующая силе и угождающая власти, принялась свистеть
И вновь помощь оказал тот, от кого в данном случае этого ожидать можно было меньше всего. Конечно, им руководила не жалость, а холодный расчет, но суть дела это не меняет: Андрей Иванович вдруг принял какое-то решение, немедленно направился на губернаторское крыльцо и легким поклоном дал понять, что желает вмешаться в происходящее:
– Он совсем не тот, за кого вы его принимаете.
– Почему это? – удивился губернатор. – У вас есть доказательство?
На это Ушаков устремил свой палец, украшенный перстнем, в сторону Бена и, дав вдоволь полюбоваться блеском вставленного в него алмаза губернатору, продолжил:
– Конечно, милорд, оно на лицо! Дело в том, что сходство этого бедняги с пиратом уже несколько раз чуть не стоило ему жизни…
Губернатор опустил свою руку на перила рядом с рукой Ушакова и сравнил свое кольцо с перстнем русского. Сравнение оказалось явно в пользу гостя. Губернатор принял игру Ушакова и ответствовал:
– Это в корне меняет ситуацию… Освободить его!
– Освободить? – удивленно переспросил ничего не понявший Сигвард.
– Я что, неясно сказал? Освободить.
Сигвард в полном недоумении повернулся к висельнику. Впрочем, в этот момент все глаза были устремлены на Андерсена. Сам помилованный не скрывал своего ликования.
– Ты слышал, что он сказал?! – прикрикнул он на палача.
Тот медленно стал распутывать петлю на шее разбойника.
– Как… освободить? – не унимался несчастный капитан.
У бедняги в голове не укладывалось, что виновника всех его бед вот-вот отпустят на свободу.
– Так и освободить! Мы получили неопровержимые доказательства… Мы же получили?
– Безусловно! – подтвердил Ушаков и убрал руку с балюстрады. На ней остался лежать перстень с алмазом.
Губернатор спокойно взял перстень, надел его на свой палец и обронил в сторону Сигварда:
– Вы обознались!
За сим бостонский вельможа удалился в свои покои. Его жена и свита проследовали за ним.
– Я ошибся? – переспросил капитан уже у Андрея Ивановича.
– Конечно! – улыбнулся Ушаков. – Кстати, по поводу золота, что осталось от пиратов. Перегрузили?
– Да, Ваше сиятельство, – подтвердил Сигвард.
– Прекрасно! Всем скажете, что сдали его губернатору… как краденое.
Палач, наконец, справился с петлей, освободил Андерсена и одобрительно похлопал его по плечу.
– Спасибо, дружище! – ответил ему Бен и сам зубами развязал веревку на своих запястьях. – До новых встреч! Прощайте, господа! – обратился он к публике.
После сего короткого выступления Бен Андерсен поспешил покинуть помост, на котором он только что едва не расстался с жизнью. "Уж лучше иногда не оказываться в центре внимания, целее будешь", – так разумно рассудил новоявленный честный человек, до обидного похожий на пирата. Обидно было преимущественно Сигварду.
– Ваше сиятельство! Но он же – настоящий пират, – не унимался совсем растерявшийся капитан.
– Пират, – был ему ответ, – но пока он нам нужен.
Часть III
Клад
Глава 1,
об историях, в которых даже самому Ушакову так трудно бывает отличить вымысел от правды
Бен чуть не снес двери в бостонском кабаке, его фигура проделала несколько замысловатых кульбитов и наконец вписалась в стену. Разъяренный Плахов одним прыжком настиг его, схватил за грудки и занес кулак над наглой физиономией.
– Это тебе за драку на площади! – взревел Семен.
– Да, ладно, ладно! – запротестовал пират. – Что ж вы так раскипятились-то? Ну, подумаешь, помахал он кулаками. Меня, вон, вообще чуть не повесили… Я ж не кидаюсь на людей.
Плахов, с трудом сдерживая негодование, достал пистоль и приставил к груди Бена.
– Может его пристрелить? – обратился он к Ушакову, что невозмутимо занял место за столом у окна.
– Да погоди пока, – Андрей Иванович указал морскому офицеру на место подле себя и поманил разбойника пальцем.
Плахов вынужден был подчиниться, но пистоль все же положил перед собой – для верности. Вангувер и Воронцова расположились напротив. Андерсен, в предвкушении вкусного обеда, оседлал табурет во главе стола.
– Ну, здравствуй… Бенжамен! – улыбнулся Ушаков.
– Хе-хе-хе… – расплылся Бен в довольной гримасе. – Здравствуй!
– Почти не изменился.
– Хе! Ты тоже. А он? – Андерсен придал лицу торжественно-величественное выражение.
– Твоими молитвами, – откликнулся Ушаков.
– Ну, передавай ему привет… при встрече.
– Непременно…
До Бена доходили слухи, что Алексашка по смерти Петра развернулся. И хотя он никогда не верил в те бредни, что травили пираты за кружкой крепкого рома, тут даже не сомневался. Уж больно сноровист был Александр Данилович уже в ту пору, в юности. Выгоды своей никогда не упускал. Петра вокруг пальца не раз обводил. Какие только причуды не приходили в его государственную голову!.. Кому сказать – не поверят, Ушаков и тот рассмеется, а ведь бывало Бен с императором российским за одним столом сиживал. Под ликом Меншикова, разумеется. Светлейший его сам в чертоги царские вместо себя посылал, пока с той или иной зазнобой забавлялся. Царь подмены не замечал: и обнимал, и к груди широкой прижимал, и чарку собственноручно подносил… Золотые времена! Однако сейчас сидит Бен Андерсен в вонючем бостонском кабаке, а Александр Данилович – страной управляет. Вот ведь какие фортели судьба выкидывает – кому орел, а кому и решка.