Записки экспедитора Тайной канцелярии
Шрифт:
– Ну, не везет нашему герою…
– Положите оружие! – снова зазвенел высокий женский голос под мрачными сводами.
Самойлов, боясь за Лизу, исполнил приказ. Шпага легла к ногам Марии Карловны. Она почувствовала себя хозяйкой положения, и вдруг вновь раздался хлопок. Красивое лицо скорчилось от страшной боли, и через миг безжизненное тело графини лежало на полу. Рядом медленно сполз по стене пасынок. В его руках все еще дымилось ружье.
– Как мне все это надоело, – прошептал Павел, глядя на мачеху. – Сказать кому – позор на весь мир, но и терпеть более мочи нет!..
Тут наконец-то подоспел и тот, кому надлежало быть здесь гораздо раньше. Но история не знает сослагательного
– Ну, слава богу, поспели…
И в какой-то мере оказался прав. Они, действительно, поспели увидеть всю жуткую драму почтенного семейства своими глазами. Егорка, в ужасе от разыгравшейся трагедии, отер шапкой пот с лица и прошептал:
– Господи, что же это?..
Самойлова же больше всего в этой истории интересовала Лиза, он бросился к столу, к которому привязал ее Волков, и начал резать веревки, забыв о том, что сам до сих пор связан по рукам…
Прошло еще несколько дней. Солнечным утром покидал Иван родное имение. Провожала его вся дворня, а более и некому было. Вот только уезжал он не один, рядом с каретой его уже ждала Лиза с нехитрой своей поклажей. Самойлов решил взять сироту с собой в Петербург.
– Ванечка, – раздался за спиной родной голос. Иван обернулся. На крыльце возникла Пелагея с корзиной в руках. – Вот покушать тебе в дорогу принесла. И тебе, батюшка, и сиротиночке.
Егорка поспешно взял провизию и поклонился старушке. А что? Дорога, конечно, не самая дальняя, а все равно не лишним будет в ней подкрепиться. Пелагея перекрестила Ивана с Лизой, и Егорку перекрестила. Шалопутный он, но добрый, за Ванюшей присматривает, оберегает его, где может. Все спокойнее теперь.
– Прощайте, – поклонился Иван провожавшим.
Вот и родные окна флигеля мелькнули, дуб прощально помахал ветвями. Лиза довольно быстро задремала, Иван открыл томик Плутарха, но собственные мысли не давали возможности отдаться во власть чужих. Заглянем в записки экспедитора Тайной канцелярии в тот момент, когда покидал он Самойловку.
Я возвращался с тяжелым сердцем. Несмотря на то что мне удалось пресечь жуткие убийства, на душе остался рубец. Пасынка графини отпустили, и он стал прилежно ухаживать за своим отцом, которого вернули домой. Девочку, на лечение которой было употреблено столько молодых жизней, спасти так и не удалось, она умерла спустя несколько дней. Единственно, что грело мою душу, так это Лиза. Сестру ее доктор успел принести в жертву своему зловещему замыслу. Он указал мне на словах перед самой своей смертью место, где закопал несчастную. Мы перезахоронили ее у храма по православному обряду. Так что родных у Лизы не осталось, я тоже был одинок, а потому принял решение взять сироту с собой в столицу. Видимо, человеку свойственно заботиться о ком-то. Я понял, что это лучшее лекарство для меня. Она мирно спала напротив, а я пытался сосредоточиться на строчках книги. Карета относила нас прочь родного дома и болот.
Часть IV
Проклятая усадьба
Глава I,
о том, что завелась в одной старой усадьбе нечистая сила, а идти на борьбу с ней поручили Ивану Самойлову
Может, оттого, что языческая вера наших предков слишком глубоко коренится в нас, а может, мы суеверны. Шагу нельзя ступить на Руси, чтобы какая-нибудь примета не подсказала,
Но, слава богу, стали появляться и у нас люди образованные, крепкие в православии. Знают они, откуда сия вера в пустое и суетное. Проще уцепиться за эти знаки, чем жить по Христу. Вот и перед нашим героем иногда стоял нелегкий выбор.
В то далекое время часто случалось так, что люди по темноте своей верили в различные предания и страхи, которые сами себе и выдумывали. Однако порой случались и вещи вовсе загадочные, и подчас череда таинственных событий ввергала нас, людей работающих в Приказе, в трепет. Ибо вера в силы всевышнего внушала нам мужество, но выходить на борьбу с прародителем зла решались немногие. Но обо всем по порядку.
Так начал повествование об этом странном деле наш Самойлов. А мы начнем рассказ с погожего дня, когда молодая крестьянка и ее малолетний братец гнали по дороге стайку гусей. Парнишка приотстал немного и забежал за кустики, где живо спустил порты и пристроился по малой нужде. Девушка тем временем зашагала дальше и спустя минуту скрылась за густым кустарником. Больше поблизости никого не было. Мальцу стало боязно, и он пустился догонять сестру, на ходу натягивая штаны. Однако, пробежав немного вперед, увидел он сбившихся в кучу гусей. Подойдя ближе, заметил кровавый след, в пыли казавшийся черным. След вел в кусты, росшие вдоль дороги. Ветер пахнул недобрым холодком, и паренек, раздвинув ветки, увидел босую окровавленную ногу сестрицы, торчащую из бурьяна. Внезапно рядом, в кустах что-то зашевелилось, на мальчика глянули из листвы два желтых глаза. Крик застрял в горле у юного отрока, и он стремглав в ужасе бросился наутек.
Самойлов откинул исписанную корявым почерком бумагу. «Вот ведь, прости господи, чертовщина какая-то! Прямо нечистая сила!» Он взглянул в окно. Небо хмурилось. Глянул на дремавшего Егора, подле которого Лиза разбирала шкатулку с письменными принадлежностями. Перья доставляли ей особую радость, она принялась составлять из них крылья, втыкая по очереди за ворот слуги. Самойлов не стал нарушать эту идиллию и потихоньку вышел на улицу.
Войдя в кабинет Ушакова, Иван застал Андрея Ивановича за чашкой чая. Туманов стоял рядом навытяжку и с должным рвением читал вслух какое-то письмо:
– Чувствуя недуг, отсылаю сие, дабы не сгинуло мое знание оного предмета после смерти моей.
– Входи, Ваня, входи, – по-простому пригласил Ушаков Самойлова. – Садись. Ну, прочитал?
– Так точно, прочитал.
– Что скажешь?
– Это с какой стороны смотреть. Ежели с церковной, то это не нам надобно ехать, а попа туда посылать должно.
– Попа? Ну, это ты хватил! – рассмеялся Андрей Иванович. – Да садись ты, послушай, что нашли в бумагах у старика в имении.
Он взял верхний лист из массивной папки, что держал Туманов, и продолжил чтение, делая время от времени многозначительные паузы: