Записки экспедитора Тайной канцелярии
Шрифт:
– А чтой-то нам, матушка, о мертвых девицах не поговорить? Или сия таинственность уже никого не пугает?
Мария Карловна, сохранив учтивую улыбку на спокойном лице, позвала:
– Мефодий! Павлику спать пора, проводи мальчика.
– Озорник наш совсем вином угорел, – ухмыльнулся Волков.
Он буркнул это себе под нос, но Самойлов разобрал насмешку и повернул голову к наследнику, который, шатаясь, встал из-за стола. Он еле держался на ногах, а потому подоспевший Мефодий оказался как нельзя кстати. Лакей подхватил юношу под руки, и сия не слишком устойчивая процессия направилась к выходу. Павел, у которого заплетались не только ноги, невнятно бормотал себе под нос:
– Спатки – так спатки. Где мои манатки?..
Подали десерт, после которого гости мало-помалу
разбрелись по гостиной, Мария Карловна пригласила Самойлова в кресла у камина. За ними последовал и доктор.
– Что модно нынче носить в столицах? – обратилась хозяйка к гостю.
– Сударыня, вряд ли я буду хорошим советчиком в сих делах, – Самойлов обвел взглядом присутствующих. – Лучше расскажите мне о ваших гостях.
Она откликнулась неохотно:
– Ох, сударь мой, это скучная компания. Вот доктор он будет более точен в характеристиках.
Волков, напротив, нашел предложенную тему забавной. Дать человеку точную оценку, мигом приметить все его недостатки, поставить диагноз его натуре – что могло быть более занятным? Человек не только с анатомической, но и с философской точки зрения, по мнению Андрея Александровича, – самое прелюбопытное существо из тех, над коими потрудился Создатель. Его страсть препарировать не только людские тела, но и души заставила его подсесть к гостю и охотно приступить к делу:
– Вон тот толстый господин – единственный среди нас человек, который занят делом. Сухоносов. У него своя литейная и кузня. Рядом с ним – Курихин. Отставной офицер, наш ветеран. Прошел почти всю Северную кампанию, контужен.
– Причем безнадежно! – не преминула добавить вдова.
– Ну а это семейство Полыхаевых, – продолжил Волков, снисходительно улыбнувшись едкому замечанию, – переехало годков семь назад из столицы, разорились, теперь скромно проживают в маленьком доме. Благо, крестьяне их кормят. Пасынка нашей хозяйки вы, надеюсь, «оценить» успели. А про себя я вам уже рассказывал.
Самойлов повернулся к Марии Карловне:
– Ну а вы?
– Я?.. Я скучаю здесь и воспитываю сына моего покойного мужа.
– Доктор! – раздался голос Курихина. Он уже тасовал колоду, а надлежащей компании все не было. – Ну где же вы?
Андрей Александрович поклонился и галантно произнес:
– К сожалению, вынужден вас покинуть.
Вдова молча кивнула в знак согласия. Волков оставил ее наедине с Самойловым, а сам направился составить партию нетерпеливому офицеру.
– Ну, вот… – продолжила хозяйка, проводив его взглядом. – О нашей компании вы, пожалуй, все уже успели узнать, а вот я о вас пока только строю догадки.
– И?..
Она глянула на раненую руку:
– Судя по всему, вы служили в армии и были ранены.
– Вы ясновидящая?
– В этой глуши, – вздохнула Мария Карловна, – станешь не только ясновидящей. Вы надолго к нам?
– Думаю, на неделю.
Вдова отпила из бокала и, взглянув из-под своих бархатных ресниц, улыбнулась:
– О как ненадолго. Знаете что, а приезжайте-ка ко мне завтра! Расскажете мне про двор.
Иван удивился столь откровенному предложению, но, списав его на простоту местных нравов, ответил:
– К вашим услугам, сударыня.
– Ну вот и славно, – Мария Карловна покинула кресло. Самойлов встал, поклонился в ответ на ее неглубокий книксен и остался в задумчивости один у жаркого камина. Как-то не вязалась вся эта провинциальная идиллия со страшными событиями вчерашнего дня…
По дороге домой настроенный употребленным горячительным на лирический лад доктор продолжил свои откровения:
– Ах, Иван Михалыч, Иван Михалыч! – так к Ивану еще никто не обращался. При сих словах он почувствовал себя крепким помещиком, чуть ли не главой почтенного семейства, окруженным бесконечными мамками, няньками, детьми и непрестанной заботой супруги. Но вдруг совсем иной ветер – ветер дальних странствий и опасных приключений, подул на него. – Если б вы знали, как мне не хватает моря! – произнес доктор, глядя в окно на слишком однообразный для его страстной натуры пейзаж.
– Так в чем же дело? – Иван готов был разделить морскую тоску. Мирная жизнь уездного обывателя и его пылкому сердцу была скучна. Не хотел бы он стать Иван Михалычем и найти тихую смерть в теплой кровати среди домочадцев. Вой ветра, скрип мачт, неизведанные просторы, морские баталии – обо всем том грезил он с детства. А потому и поддержал собеседника горячо: – Возвращайтесь, нынче с вашими-то талантами.
– Вы плавали когда-нибудь на судах по северным морям? – видя участие юноши, спросил Андрей Александрович.
– Не довелось! – с досадой откликнулся Иван.
– Вот, признаюсь вам, страшно! – в глазах Волкова блеснул азарт. – Чуть что – корабль ко дну, а в ледяной воде вам не более трех минут отведено. – он замолчал. Видно было, что мыслями этот человек сейчас слитком далеко от Ивана. Но карета остановилась, и это вернуло его к реалиям бытия. Андрей Александрович вновь взглянул в окно и молвил: – Ну вот, кажется, мы и приехали.
Глава V,
о странных пропажах и обретшем плоть вурдалаке
Действительно, карета въехала во двор усадьбы Самойлова. Казалось, день, полный треволнений и новых встреч, остался позади, но не тут-то было. Навстречу выбежали дворовые. На Пелагее лица не было, она грохнулась на колени и запричитала:
– Ой, барин, беда, барин!
Иван выскочил из кареты:
– Что еще стряслось?
Пелагея заголосила пуще прежнего:
– Опять девки пропали. Глашка, осьмнадцати лет, и младшая!