Записки экспедитора Тайной канцелярии
Шрифт:
– Ну, так в крепости Вожжов, что итальянца Фалинелли убил, ночью сам был зарезан.
– Какой Вожжов? Какая крепость?! – возмущению Меншикова не было конца.
Самойлов замялся, посмотрел на солдата:
– Ваша светлость.
– Выйди, – скомандовал служивому Светлейший. – Ну, сказывай!
– Вы давеча посылали меня персону встретить, – Меншиков согласно кивнул. – Вы знаете, кого вам прислали и зачем?
– О-о-о! – взревел Александр Данилович. – Это что ж значит? Теперь ты мне вопросы задавать будешь?
– Да не в
Упорство Ивана достигло цели, Меншиков перестал метаться по комнате:
– Ладно! Ну, говори, раз больше меня знаешь!
– Счеты они свои масонские сводили, – выпалил Иван. – И Фалинелли убить чужими руками. и казной овладеть.
– Стоп! Какой казной? – насторожился князь.
– Не спрашивайте, откуда прознал, но посланцы сии прибыли прибрать казну Ордена. что Фалинелли хранил.
– Кто еще об этом знает?
– Никто!
– Ой ли? – недоверчиво спросил Меншиков.
– Ей-богу никто! – перекрестился Иван.
– Ох, парень, не сносить тебе головы, если б не твой папаша. Ладно, ступай пока. О разговоре нашем молчи.
– Ваша светлость… – замялся Иван у двери.
– Что еще? – с досадой спросил князь.
– Позвольте веер забрать?
– Бери, – нечего было и спрашивать о такой пустяковине. А вот что надобно ему дать понять: – И помни, Меншиков ничего никогда не забывает! Ступай!
Светлейший кинул веер Самойлову, тот улыбнулся князю и вышел.
– А я, дружок, за тобой пригляжу, – вслух сам себе прошептал Светлейший.
Иван почти не спал, он вернулся домой под утро, разделся, взял кусок мыла и попытался смыть с себя грязь, а вместе с нею и мрачные мысли, но те все не давали ему покоя. Едва сумрачный день затеплился, он оделся и вышел из дома. С трудом справляясь с усталостью, шел Самойлов по мостовой. Вдруг сзади раздался цокот копыт по булыжнику. Он посторонился, но карета остановилась, дверца приоткрылась, и показалось лицо Ушакова:
– Самойлов! – окликнул он нашего героя. – О чем со Светлейшим говорил, расскажешь по дороге, а сейчас нас с тобой Толстой ожидает! Садись!
Иван послушно сел в карету.
Глава VI,
о зайцах и черепахах и о том, как на пути любви внезапно и неотвратимо встает разлука
Андрей Иванович внимательно посмотрел на своего протеже тяжелым испытующим взглядом, словно хотел выведать все его мысли и чувства, затем, наконец, изрек:
– Ну, Ваня, поведай мне, как ты залез в трубу с нечистотами в Приказе, а оказался у князя Меньшикова в кабинете?
– След-то я правильно взял, – пустился в объяснения Самойлов, – и вот тому доказательство.
Он протянул Ушакову найденную улику, демонстрируя тем самым, что не зря ему доверили сие важное дело – справился лучшим образом, преступника нашел и вину его может подтвердить.
– А что у князя был – так то они меня на улице: мешок на голову – и пред светлы очи, – добавил он, не сумев скрыть обиды за столь грубое, а главное – незаслуженное обхождение.
Ушаков повертел в руках веер, осмотрел изящный кинжал и продолжил расспросы:
– И что же Светлейшему надо было от твоей персоны?
– Справлялся, кого я искал, – не моргнув глазом ответил Иван.
– А ты? – насторожился его визави.
– А что я? Я ему объяснил, что убийцу искал.
Тут наш герой впервые усомнился, что поступил правильно, когда выложил все Меншикову начистоту. Ироничный смех Ушакова подтвердил его опасения.
– Святая простота! – только и вымолвил Андрей Иванович.
Вот и как его понимать прикажете? Разве объяснит, что за игры у них с Меншиковым и что кому говорить нельзя? И ведь оба России служат, только как-то по-разному это у них выходит. А ему что прикажете делать, коли и один и другой его наняли? Как во всем разобраться? Так размышлял наш Ваня, пока карета везла их по мощеным улицам града Петрова к дому Ушакова. Путь, впрочем, был не слишком длинен, так что вскоре они шагали уже по анфиладе залов. Тут Андрей Иванович снизошел, наконец, до некоторых наставлений:
– Ох, Ваня, хороший ты парень. Уж не знаю, чем ты любопытен стал князю. Но вот тебе мой совет! Побереги голову! Завтра же я тебя ушлю из столицы. А Толстому пока про Светлейшего ни слова.
Граф Толстой ожидал известий в кабинете Ушакова и уже чувствовал определенное нетерпение. Наконец, двери распахнулись, и на пороге появился хозяин дома вместе со своим новым протеже. Андрей Иванович представил графу Самойлова и велел ему доложить в подробностях все, что удалось разузнать по интересующему их делу. Иван с готовностью отрапортовал, как спустился в подземелье, осмотрел его, обнаружил выход и труп солдата возле него.
– Странно, – задумчиво откликнулся Ушаков, – об этом потайном ходе знал только я и мой человек. Насколько вездесущи масоны…
– Главное – я нашел вот это, – тут Самойлов достал свой козырь – веер Мари, и протянул его графу.
Толстой, слушавший доклад молча и хмуро, веером заинтересовался, осмотрел его и прищелкнул языком:
– Однако! Вот это женщина! Арестовали?
Ушаков молча повернулся к Туманову, который
только что вошел в кабинет и ждал минуты для отчета о данном ему поручении.
– Арестовать их сейчас никак нельзя. Сегодня ночью они скрылись.
– Погоню организовали? – строго спросил Толстой.
– Да, но они имеют несколько часов форы, – вмешался Ушаков. – Думаю, прикрывшись возможной помощью Меншикову, они решали свои проблемы.
– Свои? – не понял граф.
– Их главной целью был сын Фалинелли. Вернее, средства Ордена, которые он хранил.
– Их уже нашли?
– Фалинелли последнее время общался с Белозеровым, не исключено, что казна Ордена была перевезена к нему, – ответил Туманов.